Псы войны. Гексалогия
Шрифт:
– Авторитетнее чем вы, Неро?
– с иронией спросил Белкин.
– Нет, конечно! Я -- командир! Я -- самый главный здесь!
– Агитатору своему скажите, пусть исповедует и не лезет в дела военные, - твёрдо сказал Акимцев.
– Ни хрена вы не понимаете! Мы, - комбат снова громко икнул, - строим государство чёрных, и поэтому учение африканского социализма в нём будут играть очень много. Ну ладно, вы нам помогли. И я вам тоже помогу: скажу агитатору, чтобы он больше к вам не приставал. А вот ещё -- доктора вам привёз!А сейчас я пошел...
– Потерять по дурости двух людей и ходить веселиться! М-да! Ну и нравы!
– пробормотал Белкин.
– Однако, давайте знакомиться: - Капитан Белкин, капитан Акимцев, лейтенант Коренев.
– Добрый вечер! Меня зовут Анна, - миловидная женщина улыбалась инструкторам. Единственное приятное лицо во всем этом бедламе.
– Здравствуйте, доктор!
– жизнерадостно произнёс Акимцев, мне кажется я вас где-то встречал.
– Конечно, в госпитале Гинкалы. Месяц назад меня оттуда перевели в Габерон.
– Приятно вас снова видеть! Хоть один нормальный человек нас посетил.
В ответ Анна лишь печально улыбалась и кивала головой. Было видно, что мыслями она где-то далеко. Часто делала глубокий вдох и задерживала дыхание. Из своего чемоданчика она по очереди выкладывала инструменты, медикаменты, перевязочные материалы.
– Анна, - начал Акимцев, - послушайте, это, конечно, не наше дело, но вас кто-то обидел?
Она лишь молча покачала головой, не поднимая головы. Из глаз ее беззвучно капали слезы, плечи тряслись от рыданий.
– Давайте мы вам поможем, - Белкин подошел к женщине поближе и положил ей руку на плечо.
– Не бойтесь, Вы нам можете доверять, - поддержал своих старших товарищей Коренев. Тут женщина упала на стул, сорвала платок с головы и заплакала, уткнув лицо в платок. Она плакала без остановки минут пять. Офицеры будто бараны топтались рядом, не понимая, в чем дело. Акимцеву эта женщина была симпатична, и он ей искренне желал помочь. Евгений подал стакан воды:
– Выпейте, это поможет.
Анна оторвалась от своего платка и приняла стакан, рука заметно подрагивала.
– Спасибо,- произнесла она.
– У меня муж погиб.
– Как погиб? Вы разве сюда приехали с мужем?
– Нет. Я сюда приехала к мужу, - сквозь слёзы произнесла женщина.
– Сегодня утром сказали, что завтра сюда привезут, там не стали хоронить.
– Где?
– Там, -женщина неопределённо махнула рукой.
– Может ошибка?
– Нет, - она замотала головой и сквозь слёзы сказала.
– Мне официально сообщили, что самолёт разбился, а его пилот погиб...
– А зачем вы сюда приехали?
– В госпиталь приехали ваши,- она кивнула головой в сторону окна, - спрашивают, кто учился в России. Врач сказал, что я оттуда. Они и усадили меня в машину и повезли. Еле инструменты успела взять...
– М-да. Ситуация! А что случилось с Вашим мужем?
– Он был пилотом, летал на маленьком самолётике. Возил почту, пассажиров, иногда опылял плантации. Позавчера полетел на север. Говорят, его самолёт врезался в гору. Послезавтра его будут хоронить с почестями на местном кладбище, как героя...
– Разве его не отправят в Союз?
Тут женщина улыбнулась сквозь слёзы:
– Нет. Не отправят, он -- уроженец Боганы.
– Как его звали, - вдруг спросил Коренев.
– Майк Браун. Разве Вы его знали?
– Да. Это был мой друг детства.
– Тогда я знаю кто Вы, товарищ лейтенант! Джин, Евгений Коренев, не так ли?
– Джин утвердительно кивнул, а Анна продолжала: - Он много про Вас рассказывал и даже хотел найти Вас, когда был в Союзе.
– Я познакомилась с Микки, когда он учился в лётном училище и помогала искать Вас. Однако, нам это не удалось сделать...
– Когда это было?
– Примерно два года назад.
– Я тогда учился в военном училище.
– Что же, я примерно так и предполагала. Когда мы приехали в Габерон, Микки написал Вашему отцу. Он нам ответил, что Вас сюда скоро направят...
– Никакой секретности, - проворчал Акимцев.
– Значит так, Анна, Вы нам сегодня и завтра будете нужны для осмотра наших подопечных. Вечером Джин отвезёт Вас в город, а послезавтра я и капитан Белкин будем на похоронах Вашего мужа.
– Ой, извините, я забыла, - произнесла женщина и откуда-то вытащила небольшую плетёную корзину.
– Это Ваш знакомый передал. В ней оказался блок сигарет с фильтром, пара книг и бутылка коньяка.
– Молодец, Серёга, не забывает, - произнёс Акимцев, которого эти подарки вовсе не обрадовали. Ему было жаль эту симпатичную русскую девушку, занесённую в центр Чёрной Африки.
Анна заняла самую большую комнату и начала процедуру осмотра. Она без какого-то стеснения рассматривала голых солдат, раздвигая им ягодицы, заглядывая в рты, оттягивая уши. Все мужское население "Миринды", за исключением комбата, пожирало ее глазами, но никто не посмел сказать что-нибудь пошлое или обидное. Она была в горе, в трауре, потеряла мужа, но профессионально исполняла свой долг. При помощи батальонного фельдшера и ротных санитаров она быстро провела амбулаторный осмотр. Её присутствие напомнило инструкторам, что кроме этой ненужной войны, недоученных новобранцев и революционных фанатиков, есть нормальный мир\, где люди просто живут., работают, воспитывают детей, гуляют по улицам, ходят в магазины. Вечером после похорон Брауна Акимцев отпустил Коренева и Белкина в Габерон, а сам собрал всех инструкторов у себя и угостил коньяком. Он не лез к ним в душу, чтобы установить с ними нормальный контакт. Инструкторы просто сидели и болтали, травили анекдоты и байки, рассказывали различные армейские истории. Вечер пролетел незаметно. Акимцеву было важно сблизиться с ними, поскольку от этого зависела боевая подготовка основы сил вторжения. Познакомились, выяснили кто и откуда прислан. Двое лейтенантов прослужили год на Занзибаре, а затем их срочно перебросили в Габерон. Ребята были молодые, не было у них большого опыта в пьянстве, чего не скажешь про капитана-парашютиста. Он служил инструктором в Йемене. Он уже погрузил багаж в самолёт, чтобы лететь домой. Тут его и застал приказ, направлявший в Зангаро. Всем командировочным командование обещало, что эта их командировка продлится не более трёх месяцев. Наутро начались занятия со второй ротой. Все то же самое, но в этот раз Акимцев постарался соблюсти все меры предосторожности. После обеда Белкин занимался на стрельбище с третьей ротой, а ночью - стрельбы со слабой подсветкой с первой ротой. Короткий сон и снова занятия. Со второй ротой, третьей ротой. Ночные стрельбы. Стреляли, в основном, на одном и том же стрельбище. Оно ближе расположено, и до него было проще до него добираться. За неделю батальон расстрелял весь крупногабаритный мусор, который можно было найти в городке. В качестве мишеней стали использовать даже автомобильные покрышки, но и они быстро приходили в негодность. Несчастных случаев больше не было. Уже на первых занятиях инструкторы завоевали авторитет среди афэфцев. Даже фанатики уже относились к ним без излишней предвзятости. Комбат фактически самоустранился от командования батальоном и был постоянно либо пьян, либо с похмелья. При этом он оказался хорошим снабженцем. Инструкторов он по-прежнему недолюбливал и не доверял им. Привычку свою плевать на пол он также не бросил. Раз в неделю батальон навещала Анна, которая
В конце августа батальон перешёл к окапыванию на местности. Земля вокруг базы была каменистая, поэтому бойцам пришлось очень постараться, чтобы правильно окопаться. Когда "обучаемые" более-менее научились стрелять, окапываться на местности, Акимцев приступил к боевому слаживанию подразделений. Сначала по отделениям, затем повзводно и поротно. Начали от перемещения по отделениям. Тут выяснилось, что командование АФФА взяло за основу организацию войск Советской армии, но как-то частично. Все хотели стать большими командирами, но у них даже не было командиров взводов, заместителей командиров взводов, не говоря уже про командиров отделений. Связи между ротами и внутри подразделениями не было никакой. Связь осуществлялась посыльными, все как при Наполеоне. Сколько Акимцев не говорил об этом полупьяному комбату, тот только таращил свои маленькие поросячьи глазки, задумчиво чесал волосатые уши, иногда громко и вонюче рыгал и обещал разобраться. На этом, как правило, всё заканчивалось. Пока бойцы находились под руководством ротных командиров, они еще что-то могли делать, но когда подразделение разбивалась на более мелкие группы, то все! Солдаты, как слепые котята, тыкались куда угодно. Да еще менталитет: если кто-то из чужого клана пытался взять командование на себя, его попытки тут же пресекались. Специфики в отношениях хватало. Многое зависело от места происхождения солдат. Например, рекруты из городов, ни в какую не хотели подчиняться сельским жителям. Ещё были потомки каких-то древних вождей, что-то вроде дворян, - они вообще не хотели подчиняться тем, кто ниже их по происхождению. Хуже всего приходилось полукровкам. Они считали себя африканцами, но их-то, к сожалению, таковыми никто не считал. Изгоям приходилось доказывать свою принадлежность к Чёрной Африке. Боевой коллектив из-за этих неоднородностей распался на группки, которые могли бы стать основой для формирования взводов или отделений. Вся беда заключалась в том, что эти ячейки имели разную численность, что более важно, отчаянно конкурировали между собой. Во второй роте верховодили члены тайного мужского союза. Был у них свой вождь, который подмял под себя остальных бойцов, а командира роты ни во что не ставил. Он жил по своим законам и установил в подразделении свои порядки и вёл себя наподобие криминального пахана. Похожие типы имелись и в других ротах, но они выделялись из основного состава не так явно. Многие из солдат умерли странной смертью: ночью были удушены или зарезаны в собственных кроватях. В других ротах верховодили тоже по силе, но процент загадочных смертей был особенно высок именно во второй роте. Всего за первые три недели, которые пробыл Акимцев в "Миринде", только по неосторожности погибли пятнадцать человек. Хоронили всех на ближайшем сельском кладбище.