Псы войны. Гексалогия
Шрифт:
В самом конце августа батальон навестил лично командант Кэндал. Вместе с ним приехало человек двадцать. Все сытые, гладкие, в камуфляже, у многих красовались погоны с обилием звёзд. Все эти начальники были не старше майора, то есть не выше Кэндала по званию. Смотр начался с большого построения. Все как в Советской армии. Инструкторы не стали вставать в общий строй и пристроились в стороне. По такому случаю комбат даже не напился с утра, а только слегка опохмелился. Побритый, в начищенной обуви он старательно топал за вождём АФФА, когда тот обходил строй батальона. По-видимому, Кэндалу что-то не понравилось во внешнем виде пахана из второй роты: тот и стоял перед ним вразвалочку, и цедил что-то сквозь зубы. Он что-то спросил, тот ответил. Вдруг какая-то "шавка" дернулась на вождя, вставая между ним и своим патроном. Но не успела она и двух шагов сделать в благородном порыве, как свалилась под двумя выстрелами телохранителей. Увидев это, пахан задрожал всем телом. Акимцев почувствовал, как от него исходит животный страх: Он толкнул стоявшего рядом Белкина, привлекая его внимание.
– Это тебе не сонных в постелях приказывать резать, сука!
– процедил тот.
Тем временем, Кэндал подозвал командира второй роты и что-то спросил. Тот ответил. Пахан умоляюще смотрел на своего ротного, видать немало он попортил крови командиру, что тот его "сдал". Телохранители выволокли визжащего от страха пахана из строя, тот упирался, сучил ногами, пытался каблуками затормозить свое движение к смерти, на ходу пытался целовать руки своих палачей, но они просто не обращали никакого внимания на его телодвижения. Им было глубоко наплевать на всю махру.
– Вот это - правильно, - продолжал комментировать ситуацию Белкин.
– Бей своих, чтоб чужие боялись!
Пахана поставили перед строем, он упал на колени, заплакал, протягивая руки к Кэндалу. Тот брезгливо отвернулся. Комбат коротко объявил приговор, в духе революции, и два телохранителя, что тащили пахана из строя, дали залп. Их жертву отшвырнуло назад: палачи знали свое дело. Пули попали в грудь, разворотив ее. Подошел третий телохранитель и сделал контрольный выстрел в голову.
– Ну что же, наглядно и убедительно, - подвёл итог Акимцев.
– Теперь вряд ли кто-нибудь дернется на командира второй роты.
– Это точно!
– Белкин закурил.
– Не забудьте, товарищи, что у него была какая-то иллюзия власти, - произнёс капитан-парашютист.
– Он решал, кто будет жить, а кого ночью прирезать или придушить. Не готов он был к смерти, думал, что пуп земли...
– Чем больше шкаф, тем громче падает, - наставительно произнёс Белкин.
– Один партизан убил другого. Всего-то и делов!
– проворчал капитан-десантник, курировавший подготовку во второй роте.
– Ну их на хрен, я еще буду переживать из-за этого!
– Смотрите, к нам направляется Кэндал!
– вдруг произнёс Коренев.
– Точно!
– Товарищи офицеры, смирно! Равнение налево!
– скомандовал Акимцев. Инструктора выстроились в две шеренги, подтянулась, поправили ремни.
– Ну, здравствуйте, здравствуйте, товарищи!-- раздался благодушный голос командующего.
– Даже не подумаешь, что только что по его приказу пару человек завалили!
– подумал Акимцев и произнёс вслух.- Добрый день, товарищ Кэндал!
– Наслышан я о вас, наслышан!
– тон командующего был снисходителен и ироничен.
– Хорошего или плохого?
– Всякого, - уклончиво ответил он. Из-за его спины сверкали очки его помощника в золотой оправе. Капитан Белкин в нём сразу признал давешнего агитатора. Он толкнул Акимцева в бок и еле слышно прошептал:
– Смотри-ка, и этот здесь!
– Сам вижу,- ответила Акимцев и громким голосом спросил Кэндала:
– Хотите посмотреть учения?
– Да, посмотрю, чему научили вы моих молодцов.
При его словах лейтенанты-инструкторы дружно заулыбались, а капитан-парашютист даже хмыкнул.
– Что вы тут фыркаете, камарад? Разве я сказал, что-то смешное?
– Я же докладывал, что они не уважают наших людей, глумятся над ними, - заговорили очкарик.
– Они считают, что можно победить только с помощью оружия.
– Что скажете в свое оправдание?-- Кэндал посмотрел в упор.
– Оправдываться можно, когда что-то сделал, а мне и моей группе оправдываться не за что.
– Итак чему вы научили моих людей?
– Будем говорить здесь, или пойдем куда-нибудь?
– Пойдем в штаб!
– Да-да, пойдемте. Я там стол накрыл, фрукты свежие, водичка холодненькая, все стоит, ждет, - комбат засуетился, прыгая вокруг своего шефа.
– Позже, - Кэндал отмахнулся от него как от мухи.
Кэндал, его свита и инструкторы в полном составе прошли в кабинет комбата. Командующий брезгливо провел пальцем по столу, показал результаты комбату и вытер грязный палец о свой носовой платок, после чего платок бросил в урну.
– Докладывайте!-- бросил он нам и приготовился слушать.
Акимцев вкратце доложил о проделанной работе. Он старался не поливать грязью комбата, который во время всего нашего доклада внимательно слушал и потел. Пот ручьями струился по его телу, форма намокала темными пятнами.
– Командование батальона присутствовало на занятиях?
– спросил Кэндал.
– Конечно! Комбат почти постоянно, - соврал Акимцев.
– А начальник штаба?
– Нет. Всего один раз издалека понаблюдал, а потом, видимо решил, что все знает и умеет, ни к чему это все!
– Модай!
– обратился Кэндал к штабисту.
– Почему не ходил?
– Они ничего нового помимо того, что я уже знаю, не учили, - загнусавил начальник штаба.
– Посмотрим. Сейчас пойдем проверять выучку личного состава.
– А почему с агитатором общий язык не нашли?
– Мы здесь выступаем как военные инструкторы и только. Так?
– спросил Белкин.
– Так, - подтвердил Кэндал.
– Так какого хрена он нам про африканский социализм рассказывает, а ещё призывает перебить всех белых. Нам что гуталином мазаться, что ли?