Псы войны. Гексалогия
Шрифт:
– Не знаю!
– Триста метров! А здесь сто. Поставь на нужную отметку и попробуй еще раз ,- приказал он бойцу. Тот попробовал снова стрелять. Показатели улучшились. Потом через стрелковую позицию вновь прогнали всю роту. Все стали стрелять гораздо лучше.
– Теперь усложню задачу, - сообщил Акимцев ротному.
– Пусть несколько мишеней поставят на расстоянии около пятидесяти метров . Твоим бойцам поодиночке, перебегая дорогу, надо было поразить тремя выстрелами группу "пехоты" на расстоянии пятидесяти метров и одним патроном тех, что на ста метрах.
Солдаты первой роты долго бегали после каждого стрелявшего, смотрели -- попал он или нет. Но дело спорилось. Многие начали уже понимать, что к чему, почувствовали вкус к стрельбе. Следующее задание заключалось в том, чтобы стоя за углом спиной к дальней мишени, быстро повернуться и произвести по ней два выстрела. И началось! Среди бойцов оказались неврастеники, которые терялись в сложной обстановке. Один из них занервничал, и по команде "Огонь" не развернулся и попал товарища. Ранение было тяжелым -- в грудь. Неврастеник, бросив автомат, плакал, его колотил озноб. Пришлось прервать обучение стрельбе и провести занятия по оказанию первой помощи при ранении. Оказалось, что ни у кого из бойцов не было с собой индивидуального медицинского пакета. Порвали куртку и белье раненого и перевязали. Когда отправили раненого, командир роты подошел к стрелявшему и начал молча, ни слова ни говоря, бить его ногами, тот лежал на земле и лишь вздрагивал под ударами ротного. Потом ротный достал пистолет и выстрелил в лоб своему бойцу. Когда тело лежавшего выгнулось от выстрела, Коренева вырвало. Он был не один такой чувствительный: многих из тех, кто стоял неподалеку, тоже стало рвать. Кто опирался рукой на стену, кто на приклад автомата.
– Ничего, Джин, привыкнешь, - потрепал его по плечу Акимцев, отводя в сторону.
Тут ротный что-то крикнул, и все быстро построились. Он что-то проорал: человек шесть бросились, подняли тело убитого и рысцой понесли в сторону казарм. Ротный начал что-то кричать, размахивая перед строем пистолетом, автомат держал за цевье в левой руке. Первая шеренга очень напряженно следила за движением его рук. Потом он спрятал пистолет в кобуру и повел личный состав в расположение своей роты. Все молчали.
Джип приехал уже после того, как рота уже скрылась за строениями парка. Инструкторы были потрясены бессмысленным убийством. Когда приехал джип, Акимцев приказал шофёру ехать в здание штаба. Никого не спрашивая, он сразу поднялся на второй этаж и без стука зашёл к комбату. Тот сидел за столом и изучал какой-то документ. Обернувшись на звук входной двери он резко вскинул голову и захотел что-то крикнуть, но увидев хмурое лицо Акимцева, осёкся на полуслове:
– Что случилось, инструктор?
– У вас в АФФА всегда так круто? Раз -- и убили, кто провинился?
– Нет,-- хмуро ответил он.
– Это что-то нашло на Мзингу. Он - хороший командир роты. Испытанный в боях товарищ!
– Ничего себе "нашло"! Сначала избил человека до полусмерти, а затем пристрелил как собаку! Остальные бойцы просто стояли и молчали.
– Его будет судить Революционный Суд, - ответил субкомандант Неро.
– Сегодня же!
Покинув штаб, инструкторы медленно пошли в своё расположение. Акимцев был сосредоточен и молчалив.
– О чём думаешь, Женя?
– решил разговорить его Белкин.
– Может пить начать?
– Зачем? С кем?
– растерялся капитан.
– Да не с тобой, Ваня! С комбатом!
– горько усмехнулся Акимцев.
– Не получится. Я вчера с его адъютантом говорил. Он пьет в гордом одиночестве. Всех остальных, даже агитатора и Мзингу, он презирает. Считает ниже собственного достоинства с остальными общаться.
– Вот, козел!
– Не то слово, вдобавок ко всему он дальний родственник Кэндала. Тот его унижает по-черному, особенно за последний разгром батальона. Но кровь родная, поэтому и терпит. Сам знаешь, как в местных краях относятся к родственникам.
Наутро Акимцев узнал от Коренева, который присутствовал на утреннем построении, что Мзинга получил выговор, но остался командовать ротой. Он немедленно пошёл в штаб, но Неро не застал.
– Шеф срочно уехал на совещание в Габерон, - его адъютант пытался успокоить разгневанного инструктора.
– Это сумасшествие! Как это ему сошло с рук?
– Это не первый раз, мой капитан, - вежливо ответил адъютант.
– Мзинга уже убивал своих. Ночью проверял караулы, часовой спал. Он подошел, окликнул его, он не ответил, тот достал пистолет и убил его. Зверь!
– И никто не попытался его за это наказать, снять с роты, отстранить от командования или даже просто убить?
– Нет. Он -- старый соратник Кэндала. Его все боятся.
– А как он воюет?
– У нас командиры не воюют.
– Не понял. Это как?
– Командир находится сзади, в тылу роты, и по радиостанции командует. Но радиостанций на всех не хватает, а те, которые есть, часто ломаются, бегают посыльные и передают команды командиров...
Старший инструктор рассказал своим коллегам всё, что услышал от адъютанта. Реакция была предсказуема:
– Так можно посылать людей на смерть пачками, сам при этом не рискуешь!
– прокомментировал Белкин, поправляя тёмные очки на своём носу.
– Абсолютно ничем не рискуешь.
– Только дырки на кителе крути для орденов, если они что-то освободили, захватили, - поддакнул капитан-парашютист.
– Сколько у него осталось людей после боевых действий, когда батальон попал под обстрел?
– Это военная тайна!
– вставил реплику Коренев.
– Мне её по секрету сообщил майор Такон.
– Ну-ну, - промычал парашютист.
– Я и сам могу посчитать. Вчера из всей роты тех, кто мог как-то стрелять, было от силы человек пять. Это все кто уцелел!
– Вероятно, ты прав!
– последовал мгновенный ответ Белкина. Капитан пошёл к своей роте, а старшие инструкторы решили обойти плац. В дальнем углу они увидели оживлённую толпу, которая окружала два обтянутых кумачом гроба.
– Смотри кого-то хоронят.
– Наверное, наших со стрельбища...
– Да! Точно!