Псы войны. Противостояние
Шрифт:
– Тр-р-рах! – вдруг взорвался оркестр.
– Ваахах! Уааа! – вторил ему хор. Это был стон страха и отвращения. Девушка вздрогнула и стала озираться: зайчик заметил удава. Медленно-медленно женщина поднимает руку и пальцем указывает девушке место у своих ног. Оркестр и хор начали надрывно плакать: с каждой секундой всё сильнее и громче. Девушка упиралась, она руками отталкивала прочь страшную угрозу, она отказываясь подойти ближе. Но неотвратимо, неумолимо, с беспредельной холодной жестокостью поднимается властная рука.
– Тр-р-р-р-ах! – низко и повелительно прозвучали оркестр.
– Ваахах! Уааа! – вторил ему хор: страшный палец опять
– А-а-а, – слабо всхлипнул зайчик и следом за ним хор. Оркестр переходит на визг. Ещё движение – и девушка у ног жрицы: наступает тишина. Нет уже удава и зайчика, есть всевластная и жестокая жрица и девушка, которая должна принести жертву богине женственности. Закинув руки назад, женщина хватает нож, бросает девушку на спину, наклоняется и…
Гуль зажмурил глаза в ожидании чего-то страшного, но ничего не произошло. Толпа статистов, выбежавших из леса под звук тамтамов, на мгновение закрыла танцоров. Когда они расступились, танцовщиц уже не было, а на земле лежал измазанный кровью нож…
– Надеюсь её не убили? – наивно спросил Адриан.
– Нет, что Вы, мистер Гуль! Только лишили девственности, – хихикнул Гомаду. – Кстати, эта девушка выйдет замуж за моего племянника…
– Красивая, – цокнул языком Гуль. – А не жалко выставлять её на всеобщее обозрение в таком виде?
– Традиция, – покачал головой отставной полковник. – Чем очевиднее это происходит, тем больше почёта!
– Смысл этого танца: предопределение, – пояснила мадам Маджаи.
– Да, от судьбы не уйдёшь, – фыркнул Гомаду.
–Люди моего племени оказали Вам и мадам Соваж большую честь, полковник, – надменно произнесла мадам Маджаи и демонстративно повернулась к Гулю:
– А сейчас нам предстоит посмотреть танец Земли и Солнца.
Вдруг факелы вспыхнули очень ярко. Они горели так, что их пламя загораживало хор и оркестр от глаз зрителей: видна была только площадка для танцев. На сцену вновь медленно вышла знакомая девушка. Она была, как и прежде обнажена. Её волосы на этот раз были распущены и колыхались в такт её движениям. В руках она несла небольшой кузовок, из которого сыпала какие-то блестящие предметы на землю.
– Теперь она изображает Землю, нашу кормилицу: разве вы не видите зеленую ветку в ее зубах? – начала комментировать постановку мадам Соваж. – Земля плавно шествует по полям, щедро разбрасывая зерна, залог будущего урожая, залог жизни…
Оркестр и хор ускорили ритм, звуки росли, и вместе с ними росли посевы:
– Грациозно склоняясь, Земля растит и холит всходы, выдергивает сорняки и поливает растения, которые становятся все выше и выше,
– Они изображают растения, – подсказала мадам Маджаи, но Гуль догадался и сам. Когда люди встали и раскрыли ладони, в них оказались цветы. Мадам продолжала комментировать на прекрасном английском языке:
– Рост окончен: теперь растения начинают цвести, и Земля обнимает их. –На площадке образовался счастливый хоровод, девушка изображала, что кормит статистов грудью. – Это чтобы ее дети полнели и наливались соками. Посмотрите, мистер Гуль, вот она вкладывает свой сосок в венчик цветка…
Гуль и без реплик ясно видел их обоих – мать-Землю и ее детей – растений. Торжествуя, они вместе изгибались от тяжести плодов торжествуют
– А теперь наступит жатва, – вдруг произнесла мадам Соваж. Гуль посмотрел на неё – её глаза горели странным блеском, казалось, она предвкушает какое-то новое действо. Через мгновение хор и оркестр задали танцовщице огненный ритм, он был подхвачен всеми присутствующими: хористами, музыкантами, гостями. Это было торжество вознагражденного труда, радость уверенного в себе и сытого человека, апофеоз победы Жизни над Смертью. Тут из леса осторожно вышла тёмная зловещая фигура: эбеново-чёрный юноша с огненным хвостом и с большим алым цветком в зубах.
– Это – Солнце, – воскликнула возбуждённая действом Аньела. – Для нашей земли это – смерть! Видите, Гуль, череп и кости на его теле?
Гуль внимательно пригляделся к танцу. Медленно, будто леопард вокруг антилопы, кружил Солнце вокруг торжествующей Земли и её спутников: всё ближе, ближе… Вдруг он бешено ворвался в круг танцоров и схватил девушку за волосы, вырвал зеленую ветвь. Круг танцующих распался: началась бешеная пляска – борьба Солнца и Земли. Не прошло и пяти минут, как статисты покинули площадку. В круге факелов остались только двое танцоров: грубый и сильный Солнце держал Землю за руку, а она вновь и вновь пыталась начать танец посева. Её усилия были напрасны: с каждой попыткой её силы угасали! Вдруг хор и оркестр замедлили ритм. Раздался дикий, протяжный вопль: Солнце поймало вторую руку Земли! Девушка забилась в жестоких объятиях Солнца и как-бы сгорала в них: с каждым ударом тамтама она становилась всё ниже, но еще вяло отбивалась от усилий Солнца пригнуть ее к своим ногам. Все более вяло, все более бессильно истомленная Земля облизывала губы от жажды и вытирала пот с лица. Вот последний глоток влаги и Земля валится к ногам Солнца, на измятую зеленую ветвь. Солнце торжествует победу! Оркестр гремит, рокочут тамтамы, им подвизгивают тамбурины. Хор издает горестный вопль: начинается сухое время года, время жажды и голода. Земля томится у ног своего победителя, огненный хвост его вьется в воздухе и высоко вверх подброшен алый цветок: это – исступленное торжество Смерти над Жизнью!
Тут Гуль увидел, что происходит нечто невообразимое: Солнце насилует Землю прямо на глазах у публики, хора и оркестра. Он в панике бросил взгляд на окружающих, но те будто не замечали его: все смотрели на действо. Как только акт кончился, на площадку будто упал незримый занавес и наступила тишина. Даже факелы, казалось, едва тлеют…
– Это был Ваш племянник? – спросил Гуль Гомаду.
– Нет, что Вы, я не знаю этого человека, а он не знает ни меня, ни её…И не будет знать…
– Вот как, – удивлённо покачал головой Гуль.