Птицеферма
Шрифт:
— Тебя с Кайрой не поделили, — отвечаю спокойно.
— Из-за вчерашнего, что ли? Подвинься, — подвигаюсь, и он садится рядом со мной на подоконник.
— Угу. Моя простыня не покрыла причиненный ей моральный ущерб, — язвлю.
Ник смотрит на меня очень серьезно. Чувствует, что все не так легко и весело, как пытаюсь показать. А я для себя четко решила, что надпись на моем животе он не увидит. Не увидит и все. Никогда. Если выберемся, врачи мигом ее уберут, если нет — с ней и сдохну.
Ник
— Эм, ты вся горишь.
Сова заставила меня выпить ещё несколько чудо-пилюль и предупредила, что они могут вызвать повышение температуры тела. Так что ничего удивительного.
— Со мной все нормально, — произношу с нажимом. — Женские разборки из-за мужика, не более.
Ник молчит, не сводя с меня тревожного взгляда.
— Мне поговорить с Кайрой? — предлагает затем.
Хмыкаю.
— Что, отлупишь ее за меня?
Но сегодня у напарника настроение не для шуток.
Морщится.
— Я не страдаю местной забавой «избей женщину».
Чувствую укол совести. Не нужно было так резко, он этого не заслужил.
— Извини, — бормочу, отводя взгляд.
— Янтарная, да что с тобой? — кажется, перепады моего настроения его напугали.
— Ничего, — качаю головой. — Ничего. Просто посиди со мной, ладно? — на этот раз сама нахожу его ладонь, сжимаю, а потом, окончательно осмелев, кладу голову ему на плечо.
— Эм, мне бы переодеться. Я весь грязный и потный.
— Мне все равно, — отзываюсь. — Просто посиди со мной.
— Как скажешь, — больше не спорит, обнимает меня одной рукой, притягивает к себе. — Ты же не все мне рассказала, да? — осторожно спрашивает через несколько минут.
— Не все, — признаюсь. — Не сегодня, ладно?
— Ладно, — откликается эхом.
Больше вопросов не задает.
Сказать, что внешний вид женской части Птицефермы производит среди мужчин фурор, — ничего не сказать.
Синяки, разбитые лица, хромающая Майна, Кайра с пластырем поперек переносицы, садящаяся на самом краю лавки, пристраиваясь так, чтобы одна ягодица висела в воздухе.
— Под «не все рассказала» я представил себе что угодно, но только не это, — шепчет мне Ник, когда входим в столовую.
Пожимаю плечами.
— «Не все» — это очень широкое понятие, — говорю; прохожу к столу под ненавистными взглядами своих недавних противниц.
— Это ты их? Одна?
— Я и моя тень, — бормочу. Адресую Нику укоризненный взгляд, намекая, что довольно расспросов.
Во время приема пищи за столами стоит гробовое молчание. Все переглядываются, обмениваются удивленными взглядами, пожимают плечами, но помалкивают.
Я
— Никто ничего не хочет мне сказать? — громко спрашивает Филин под конец трапезы.
Ответом ему служит все то же молчание.
— Чайка? Кайра? — Глава тут же выделяет главных сплетниц Птицефермы. Но те лишь смотрят в свои тарелки. — Сова?!
— Девочки разминались, — отвечает пожилая женщина.
Губы Филина сжимаются в прямую линию, но он принимает такой ответ.
Да, я неплохо размялась.
Ник засыпает быстро, чуть ли не едва коснувшись головой подушки.
А я не могу спать. Верчусь то с боку на бок, то ложусь на спину. Почему-то жутко хочется лечь на живот. Но нельзя: действие снадобья Совы подходит к концу, и до поврежденной кожи больно даже дотронуться.
Наконец, не выдерживаю, встаю.
Стараясь не шуметь, добираюсь до стула, на котором оставила брюки. Одеваюсь, ныряю в ботинки.
Мне плохо и жизненно необходимо с кем-то поговорить. Но Ник сейчас не тот человек, с которым я могу быть достаточно откровенна.
Ник сказал, что Дэвин перебрался в заброшенный гараж довольно далеко как от шахты, так и от поселения. Иду туда.
— Дэйв, — зову осторожно, — Дэйв, ты здесь?
Если он снова сменил место дислокации, получится, что я зря проделала такой долгий путь. К тому же, от длительной пешей прогулки кожа внизу живота горит огнем.
— Дэйв?
— Детка, вот так сюрприз, — раздается из темноты, когда я почти отчаиваюсь.
— Привет, Дэйв, — выдыхаю с облегчением.
Дверь гаража медленно и бесшумно приоткрывается, и на пороге появляется темная тощая фигура.
— Ты вспомнила, как звала меня раньше? — усмехается.
— Не знаю, — признаюсь. — Это интуитивно.
— Ты звала меня «Дэйв», а я тебя…
— «Детка», — перебиваю с усмешкой. — Ты всегда звал меня деткой. И сейчас зовешь.
В ответ — хриплый смех.
— Детка, это называется стабильностью, — только хмыкаю и не спорю. Дэвин сильнее высовывается из своего укрытия, осматривается по сторонам. — Ты одна, что ли?
— Одна. Впустишь?
— Эхе, — кажется, отсутствие Ника его радует. — Конечно, детка, мой дом — это твой дом.
— Не дай бог, — бормочу, входя в полуразвалившийся от времени то ли гараж, то ли сарай.
— Ты больше не кашляешь, — замечаю.
Удивительно быстрый эффект у этих лекарств. Больше не буду думать, что нам выделяют самые дешевые и некачественные медикаменты.