Птицы
Шрифт:
Они были в комнате Фанни на третьем этаже гостевого крыла. Как и в прочих частях дома, здесь на первый взгляд все было изысканно и шикарно, но, отворив перед детьми дверь, мадам Розентодд, сказала, что ей стыдно за свои апартаменты.
Как оказалось, чем выше находились комнаты в этом крыле, тем хуже была в них обстановка и тем менее почитаемыми были гости, которые в них поселялись. Кровать оказалась лишь с виду мягкой и удобной, даже камин, будто нарочно, не слишком грел, а через закрытое штормовыми ставнями окно грозила в любой миг прорваться буря — ставни были старыми и казались
— Они это нарочно, — сказала Фанни. — Чтобы дать гостю понять о своем отношении. Как будто нужны эти жуткие морды, чтобы усомниться в том, что тебе здесь не слишком рады.
Говоря это, Фанни раздраженно кивнула на мохнатые головы снежных грызлей, приколоченные над камином. Они выглядели жутко, высунули языки из оскаленных пастей и будто бы раздували вывернутые ноздри, а их глаза, застывшие и поблескивающие в отсветах пламени, словно текли.
Финчу, наоборот, эти морды понравились. Они были злобными и пугающими, но в этом как раз и была вся прелесть. Фанни, как и Арабелла, не разделяла его взглядов. К слову, девочка, едва их завидев, содрогнулась и воскликнула: «Что за мерзостная жуть!»
Финчу было предложено кресло — он не сразу понял, что это ловушка, — а девочки сели на кровать. И Фанни принялась обрабатывать боевые ранения мальчика, при этом возмущаясь Уолшшами и их гостеприимством:
— Я знала, что никто из них не хочет меня здесь видеть, — горестно говорила она. — Я даже платье выбрала и волосы сделала такого цвета, чтобы лучше сливаться с обстановкой дома и, в частности, Синей залы, но это не помогло — на первом танце все косились на меня, словно я то ли нищенка, явившаяся за подаянием, то ли воровка, прокравшаяся, чтобы что-то здесь украсть. А как глазели эти дамы! О, они просто испепеляли меня взглядами — еще бы, ведь Герхарт не их пригласил. Злобные, завистливые карги, чтоб они все ноги себе переломали на этих танцах!
— Фанни! — укоризненно воскликнула Арабелла.
— Да-да, — пробормотала мадам Розентодд. — Нельзя так говорить, я знаю, но ты бы слышала, о чем они шептались, когда я проходила мимо! А венцом всему была госпожа Аделия! Вы бы видели, дети… — Она замолчала и испуганно поглядела на Уиллаби, вспомнив вдруг, что с ними присутствует одна из Уолшшей.
— Я им не скажу то, что вы говорили, мадам, — пробурчала Уиллаби. — Я их всех не люблю. И бабушку тоже.
— Ты ведь дочь Уильяма, так? — уточнила Фанни, и Уиллаби кивнула. — Тогда, я полагаю, ты меня понимаешь.
— Да, мадам, — унылым голосом проговорила Уиллаби.
— Так вот, — продолжила Фанни возмущенно. — Госпожа Аделия Уолшш, ее величество королева всего города! Когда Герхарт подвел меня для почтительного приветствия, ее губы едва ли в узел не завязались. Она глядела прямо сквозь меня, как через одну из своих ледяных статуй. Но нужно отдать ей должное — она ничего не сказала: даже не могу представить, как Герхарт умолял ее сдержаться хотя бы раз и не облить какую-то незванку ведром помоев при всех. Все-таки хорошо, что вы тут оказались. Потому что я вряд ли бы выдержала здесь в одиночку. Говорят, запланировано двадцать четыре смены танцев, и бал продлится всю бурю. А кто знает, насколько она может затянуться…
—
— Откуда ты знаешь? — недоверчиво спросила Арабелла.
— Мне сказали.
— Кто? — спросил Финч.
Уиллаби отвернулась.
— Неважно, — буркнула она.
Фанни пристально оглядела Финча, удовлетворенно кивнула, глядя на его опухшую, но уже не кровоточащую губу, и сказала это свое ужасное:
— У меня сердце кровью обливается всякий раз, как я на тебя смотрю.
И принялась его причесывать. Девочки отвернулись и тихонько заговорили о чем-то своем, а Финч был вынужден познать все тяготы проборов и разделения прядей.
Фанни попросила его рассказать о том, что произошло и как они оказались в «Уэллесби», и мальчик негромко, пытаясь говорить так, чтобы не слышала Уиллаби, все ей рассказал.
Расчесывая его, Фанни то и дело испуганно шептала: «Какой ужас!», «В самом деле?!» Когда речь зашла о том, как Финч обнаружил повешенного мистера Франки, она была так поражена, что просто застыла с гребешком в волосах мальчика. А от известия о том, что Птицелов — это дедушка Финча, она невольно отшатнулась. Закончил Финч рассказом об убийстве младенца, о том, как они отправились вслед за мадам Кларой и своими блужданиями по «Уэллесби».
Фанни была взволнована и испугана, но быстро взяла себя в руки. И к сожалению Финча, и его тоже, вновь принявшись его расчесывать.
— Вы правильно сделали, что пошли за ней, — сказала она. — Я не могу представить, что ваша мадам Клара сейчас чувствует. Нельзя оставлять женщину в таком состоянии одну.
— Только все это тайна, — напомнил Финч, и Фанни покосилась на него неодобрительно.
— Конечно, тайна. Неужели ты думаешь, что я кому-то стану рассказывать? Поверить не могу! Вы столько всего жуткого пережили, а я тут еще жалуюсь о своих нелепых невзгодах на каком-то балу! Как думаешь, зачем ваша Клара пришла в «Уэллесби»?
— Не знаю, — сказал Финч. — Думаю, она к кому-то пришла. Она уже была здесь недавно, в тот день, когда вы, Фанни, нас сюда привезли. Мы видели ее.
— Уверена, Герхарт поможет. Он не такой, как остальные эти… — она замолчала.
— Да, — кивнул мальчик. — Он нас пожалел.
— Думаю, дело не в жалости, — сказала Фанни. — Просто он пытается поступать правильно. Ведет себя по-джентльменски, всегда такой принципиальный и бескомпромиссный. Раньше меня это раздражало… — Она тяжело вздохнула. — Я тебе очень сочувствую из-за дедушки.
Финч промолчал — а что тут скажешь. Фанни наклонилась к самой его макушке и прошептала в нее:
— Я ведь вижу, что ты злишься на Арабеллу. Дай ей возможность самой рассказать, почему она, зная правду, держала тебя в неведении.
Финч поглядел на подругу, которая как раз что-то спрашивала у Уиллаби. Арабелла выглядела испуганной. Но это ничего не значило, ведь Финч знал: Арабелла меняет настроение по триста раз за минуту, и если в одну секунду ее может ужасать темнота мрачного и жуткого коридора, то в следующую, по-прежнему находясь в этом самом коридоре, она может восторженно рассуждать о кексах со сливочным кремом.