Пуля
Шрифт:
Идти пришлось довольно долго, несмотря на то, что теоретически с самого начала дороги можно было бы увидеть искомый дом. Однако приходилось шагать осторожно, прислушиваясь к шумам и замирая при каждом шорохе. Вокруг было тихо. Даже птицы редко подавали голос. С уже пожелтевших местами березок и совершенно красных осинок падали листья. Под ногами прогибался сырой мох с чавкающими звуками. Ноги быстро промокли, мои кроссовки уже давно просили каши, а сменить их было не на что. С Сергеем мы носили разные размеры, так что его обувь мне была велика. Да и одежда болталась на мне, точно на пугале.
Дом, по моим прикидкам, уже должен был находиться передо мной, хотя мне было трудно рассчитывать расстояние. Я никогда толком не умел это делать в лесах. Другое дело равнины или горы. Просто я приблизительно рассчитал расстояние и скорость моего передвижения. Надо признать, что когда я пошел
Гога не обманул. Коттедж Бека я узнал без труда. И дело было не в том, что он стоял предпоследним на шоссе, и не в том, что он был, наверное, самым шикарным из всех на этой улице, и уж конечно на его воротах не было надписи: "Здесь живет бандит и убийца. Киллерам стучать два раза". Дело в том, что я на свое везение, увидел стоящего на балконе человека, которого сразу же узнал. Это был не Бек. Но этого парня с квадратной челюстью я лицезрел еще не так давно (а казалось уже целую вечность назад) в ближайшем окружении почившего Батона. У меня даже мелькнула мысль, что охранников набирают по жесткому кастингу, причем одним из важных критериев является именно квадратная челюсть. Хмурый юноша с лицом потенциального убийцы курил и пытался пускать кольца дыма. Получалось так себе, ветер мешал. Парню это жутко не нравилось, но он старался изо всех сил.
Я быстро огляделся по сторонам. Стрелять с земли не было никакой возможности. Я видел лишь кусочек балкона. Где гарантия, что Бек выйдет и тупо подставится под пули? Да и вообще где гарантия того, что он сейчас на вилле?
Прямо позади меня примерно в сотне метров росла раскидистая сосна. Вообще ей положено было быть длинной, словно розга в такой чаще. Однако она почему-то выбивалась из этого правила. Впрочем, это было вполне объяснимо. Вокруг нее был относительно молодой березняк, а сосне было уже много лет. Я прикинул расстояние и внимательно оглядел дерево. Лучше места было не найти. Не очень удобно и проблематично в плане отхода, но что делать? Не идти же мне на штурм дома с одной винтовкой и одним пистолетом. Это только в боевиках бывает с психическими героями-одиночками. Хотя… Разве я чем-то отличался от них? Во всяком случае, терять мне было практически нечего.
Влезть на сосну было проще пареной репы. Она была узловатая и перекрученная, словно из сказки. Того и гляди, из зеленой хвои высунется лукавая голова русалки, а поперек ствола пойдут завитки золотой цепи с непременным атрибутом в виде ученого кота, который вряд ли придет в восторг от моей затеи.
Рюкзак за спиной здорово мешал, но я упорно лез все выше, не теряя ориентира, в виде дома из красного кирпича с синей черепичной крышей. Можно было бы собрать винтовку на земле, но лезть с ней наверх было бы еще сложнее. Можно было бы сорваться и долбануть сложную оптику о сучок и тогда хана всем планам. Конечно, я мог стрелять и без прицела, но привычка давала о себе знать. На такие расстояния и по определенной мишени нужна была прицельная точность, и никакой самодеятельности. Лазерного прицела, как в крутых боевиках, у меня тоже не было, да я и не любил его. Это в штурмовой операции он еще мог пригодиться, а при таком так сказать деликатном деле, крохотное рубиновое пятнышко, появляющееся на теле жертвы, могло мне здорово повредить. Особенно, если учесть, что ночью (а вдруг придется?) красный луч будет виден невооруженным глазом. Да и прицел на моем "винторезе" был самый обычный — ПСО-1.
Место для стрельбы было, конечно, не ахти. Это я понял сразу. Мешали ветки. Сидеть на сучках тоже было неудобно. Ветер раскачивал дерево, которое в месте моей дислокации было более жидким, нежели у основания. Я оседлал наиболее толстый сук, повесил на ветку рюкзак, сбил ножом пару мешающих веток, пригнул и подвязал кстати прихваченной веревкой еще пару веток и полез вниз. Там, внизу, я придирчиво оглядел дело рук своих и остался доволен. С земли меня разглядеть было весьма проблематично, особенно, если не приглядываться сильно. Жалко, конечно, что у меня не было альпинистского снаряжения. Я пару раз видел, какие штуки можно было проделывать с этими веревками и карабинами, но использовать их так и не научился, о чем сейчас искренне пожалел. Что проще — привязать веревку к другому дереву, а потом как на фуникулере лихо перелететь с одного дерева на другое. Очень удобно сматываться. Или хотя бы что-то привязать для противовеса и потом просто сигануть вниз… Но ни веревок, ни карабинов ни, естественно, противовеса у меня не было. Приходилось довольствоваться подручными средствами. Впрочем, мне приходилось выпутываться из разных ситуаций и с меньшей экипировкой, чем сейчас.
Я тщательно огляделся по сторонам и быстренько пробежался по окрестностям. Не хватало еще наткнуться на какого-нибудь грибника. Да и пути отхода нужно было предусмотреть. Времени было в обрез. Я успел отметить, что тропинок тут совсем нет, а вот мои следы уже остались заметны. Ну и пусть. В конце концов эта акция будет одноразовой. Даже в случае неудачи мне не светит повторить попытку из этой точки.
Я полез наверх, чувствуя, что с каждой секундой вновь бушевавшая ярость уступает место холодному расчету, такому привычному, такому обыденному… Картинки из прошлого отступали на второй план. Запах смолы, еще минуту назад такой приятный и сильный, стал почти незаметным. Мир стремительно терял свои цвета…
Эту особенность я заметил еще под Грозным. Каждый раз, когда мне предстояло кого-то убить, сердце билось все медленнее и медленнее, а окружающие меня цвета вдруг начинали меркнуть, пока не оставалось всего три цвета: черный, белый и красный. Мне приходилось много стрелять, но я не всегда видел мир в таких цветах. Те перестрелки, в которых мне приходилось участвовать последние пару месяцев, мир в цвета кровавых шахмат не раскрашивали. Даже когда мы с Катей попали в засаду, цвета только подернулись мутноватой сероватой дымкой. И еще даже не собрав винтовку, я понял: сегодня я ЕГО УБЬЮ!!!
Я собрал винтовку. Это было нетрудным и привычным делом. Бесстрастно я словно семечки выщелкнул из магазина все патроны — десять девятимиллиметровых красавчиков со стальным сердечником и свинцовым поддоном, словно стараясь запомнить каждый из них. Зарядив винтовку, я приник к прицелу.
Мордоворода с тупым выражением лица на балконе не было. С веток сосны мне был прекрасно виден не только дом, но и внутренний дворик. По нему то и дело сновали плечистые дядьки, беспечно бьющих баклуши. Я злобно фыркнул: они на осадном положении и в ус не дуют. Правда, все они были вооружены, причем исключительно "Калашниковыми" и помповыми ружьями. Я насчитал двенадцать человек, хотя мог и ошибаться. Плечистые дядьки сновали туда-сюда, словно им больше заняться нечем было. На мой взгляд, все они были слишком тяжеловесны и дела своего не знали. Куда им было до Батона! Впрочем, они и до Сильвера не дотягивали. Правда, среди них выделялся один наименее плечистый мужчина, который пытался прикрикивать на остальных, но слушались его неохотно. Разогнанные им громилы вновь кучковались и, судя по поведению, рассказывали анекдоты, после чего глупо ржали, сгибаясь пополам. Он снова выходил и разгонял их, но они упрямо возвращались в беседку, где принимали непринужденные позы на резных скамейках, курили и смеялись… Дилетанты…
Наличие такого количества охранников одновременно и радовало и огорчало. Огорчало по понятным причинам: с ними будет не так то легко справиться, если они меня заметят и навалятся скопом. Кто знает, вдруг в их компании есть хотя бы парочка людей, умеющих стрелять? Да и от не умеющих тоже можно было ждать кучу неприятностей. Пущенная даже неумехой очередь из "Калашникова" способна свалить целую кучу народа. Уж кому-кому, а мне было хорошо известно, что может сделать шальная пуля.
Еще в Грозном, перед тем, как попасть в плен, я увидел, как молодому пареньку рикошетом пробило дыру в голове. Он был довольно молодым, еще необстрелянным и только-только оказался в Чечне. Он еще смеялся и хорохорился, подшучивая над теми, кто не высовывался из окопов во время обстрелов. В санчасти работала Леночка, деваха с мощным задом, простоватым крестьянским лицом и длинной русой косой, доходившей ей до пояса. Парень очень хотел понравиться Леночке, и все кружил перед ней, распушая хвост, как павлин. Вот и в тот день Леночка вместе с бригадой медиков покидала расположение части. Солдатик стоял на посту, не подумав даже нацепить каску на свою лысую башку.
Стрелять стали откуда-то сверху, причем исключительно по машине, в которой везли медикаменты. Видимо черножопые думали, что в машине раненые. Отрикошетившая от автомобиля пуля врезалась прямо в рыхлую плоть головы паренька, с которым я даже не успел познакомиться. Он простоял секунду, а потом как доска рухнул на землю, разбросав в разные стороны руки и ноги.
А медсестра Леночка погибла прямо перед моим дембелем. Ей, как говориться, просто не повезло. Однажды она просто наступила на мину. В горах часто ставили растяжки и противопехотные пластиковые мины. Та, на которую наступила Леночка, была кустарной самоделкой, сработавшей, тем не менее, как часы. Начиненная гвоздями и подшипниками мина изрешетила тело Леночки и еще одного медбрата. Потом, как говорили мне в санчасти, Леночку признали только по косе…