Пустой мир 2. Война за престол
Шрифт:
– Всем слушать мою команду! – уже громким голосом, от которого все, находившиеся на мостике, вздрогнули и побежали к своим местам по боевому расписанию, приказал командующий, - Передать всем кораблям, чтобы готовились к переходу, несколько часов на ремонт и пополнение боеприпасов, после чего сразу двигаемся к Хорменту! Там наш барон, и наша святая обязанность спасти его от врага!
– Так точно! – ответили операторы, уже отбивая сообщения к остальным эскадрам. Может быть, Де Монмираль и допустил ошибку, но теперь собирался ее исправить.
========== Глава 13. Слабое и сильное. ==========
Глава 13. Слабое и сильное.
Жестокость, как всякое зло, не нуждается
Джордж Элиот
Город горел. Жестокий штурм, вылившийся в жестокое и кровопролитное сражение, продолжавшееся несколько дней, прежде чем защитники наконец-то сдались, признав, что не в состоянии больше сдерживать неумолимую военную машину Тристанского бароната, методично, как единый механизм, перемалывавшую линии обороны одну за другой танками и артиллерией.
Крепостные стены рухнули, и когда захватчики вошли в город, сражение переросло из тщательно продуманного плана маневров, ударов, отступлений и контратак в настоящую бойню на изнеможение, где приходилось в лоб штурмовать баррикаду за баррикадой, теряя танки и солдат в непрерывной череде позиционных боев. В город были даже введены «Викинги», сверхтяжелыми орудиями поддерживающие наступление на основных магистралях и площадях. И все же, в городских боях все решали не тактика и планирование командования, а банальная сила и воля солдат, буквально зубами рвавших друг друга за каждую комнату и переход.
Гористарские войска цеплялись за каждый дом, за каждый перекресток, сражаясь с отчаянием обреченных, не желая сдавать врагу без боя ни метра земли. Тартерх прикрывал направление на старую столицу бароната, к которой вернулось это звание после потери Мыса Харкии, и сдача этого города-крепости обозначала открытую дорогу для наступающих войск Тристанского бароната и Фларского графства. Окрестности города, когда поражение Мыса Харкии стало окончательным, были превращены в сплошную систему укреплений, его верфи перешли под полное военное командование, и туда стягивали войсковые резервы, пехотные армии и новые подразделения флота, готовясь к новой битве. Город вошел в линию обороны, предназначенную для того, чтобы не пустить врагов вглубь территорий графства, и защитники понимали, что его необходимо удержать.
Эдвард ударил со всей силы, бросив в бой сначала флот, вынудив защитников принять воздушное сражение, в котором количественно уступали объединенным эскадрам наступавших армий, и практически полностью уничтожив флот охранения и все резервы в жестоком двухдневном сражении. И когда еще высоко в небе корабли продолжали крушить друг друга бортовыми залпами, внизу, на поверхности, уже шли тяжелые бои на первой и второй линиях укреплений, где снова огромную роль сыграли «Викинги». Сверхтяжелые танки, не имевшие аналогов в армиях ни одного бароната, уже получившие в этой войне прозвище «передвижных крепостей», выступали небольшими мобильными группами в качестве поддержки основных ударных колонн. «Викинги» еще издалека методично расстреливали прямой наводкой укрепления противника, находясь вне зоны поражения, а при боестолкновениях не неся потерь из-за потрясающе мощных силовых щитов и многослойного бронирования.
Первые две линии обороны города сдались меньше, чем за четверо суток. Защитники выставили все, что у них было, но этого оказалось недостаточно, чтобы сдержать танковые клинья тристанских войск, и лишь городские стены смогли задержать войска наступавших еще почти на сутки непрерывного сражения. Эдвард так и не отдал приказа об отступлении или перегруппировки, отводя с острия атаки потрепанные части и тут же заменяя их новыми, не прекращая наступления ни на минуту. А когда защитники все же получали небольшую
И только сейчас, когда наконец-то спустились Гористарские флаги, и теперь над городской ратушей поднимаются знамена Тристанского бароната под радостные крики солдат триста сорок пятой штурмовой дивизии, потерявшей почти сорок процентов боевого состава убитыми и ранеными в ходе штурма административного района. Посреди полуразрушенной площади, по которой еще несколько часов назад прошелся бездумный молот артиллерийского обстрела, Эдвард позволил себе облегченно вздохнуть. Это можно было назвать победой.
Прямо перед ним стоял памятник Эллэю Гористару, основателю рода Гористров, одного из самых древних и могущественнейших во всем королевстве, долгое время считавшихся ведущей политической силой. Никто не осмеливался бросить им вызов, никто даже не пытался оспорить их главенство, даже Тристанский род вынужден был признавать свое более низкое положение на их фоне, и так было слишком долгое время.
Эллэй Гористар, основатель этого города, как и многих других на территории бароната, один из тех, кто заложил камни в основание фундамента будущей столицы, один из героев королевства, сохранившийся во многих легендах и преданиях, что во всех феодах рассказывали матери своим маленьким детям, укладывая в кроватку. Его памятник сохранился, несмотря на жесткий артиллерийский огонь, хоть и пострадал. Изображенный в древнем боевом костюме, еще большом и громоздком, не столь совершенным, как современные, с широким тактическим щитом, прикрывавшим корпус, и поднимающий к небу свой меч. Сейчас памятник потерял и руку, и большую часть щита, побитый осколками, оставившими множество сколов, но все еще стоял, в отличие от остального города.
Эдвард смотрел на героя древности снизу вверх, снаряженный в тяжелый боевой костюм четырехметровой высоты, со шпагой в ножнах на поясе, с которой всего несколько часов назад вел своих людей на приступ вражеских укреплений. Адреналин до сих пор бурлил в крови, а подбитый в нескольких местах внутренний экзоскелет трещал и искрил в сочленениях левой руки, куда угодил бронебойный заряд, чудом срикошетивший и едва не оторвавший ему всю конечность. Забыв обо всем этом, молодой барон спокойно смотрел на одухотворенное лицо Эллэя, пытаясь представить, что мог сказать этот человек, узнав, во что же превратилось королевство, бывшее тогда еще недостижимой мечтой. Думал ли он, что бароны, заключившие договор о вечном мире, все же поднимут друг на друга оружие, бросая в бой многомиллионные армии на территории собственных феодов, вырывая друг у друга из рук землю, которую поклялись защищать. Что забудут о данных изначально клятвах защищать родной народ и королевство, предпочтя им грязь политических игр и дележ собственного могущества и богатства. Вряд ли…
И все же казалось, что его каменные глаза с укором смотрели на молодого тристанского барона, принесшего войну и смерть в феод, который Эллей когда-то создавал, не жалея собственных сил и крови.
– Я не виноват, - покачал Эдвард головой, опуская взгляд, - Не я начал эту войну, лишь был вынужден ее начать… - оправдываться перед памятником довольно глупая затея. И все же барон чувствовал принятую ответственность за те слезы и разрушения, что уже принесла и принесет в будущем развернувшаяся гражданская война, охватившее все королевство, а вместе с ней чувствовал и свою вину за это, - Если когда-нибудь сможешь, прости… видит Небо, я никогда не хотел ничего подобного…