Пустой мир 2. Война за престол
Шрифт:
– Господин! – к нему подошел адъютант из порядком поредевшей после штурма свиты, уже успевший снять с себя тяжелое военное снаряжение и облачиться в полевой камзол сопровождающего, - Ждут только вас, все остальные уже собрались.
– Конечно, уже иду, - Эдвард сморгнул появившуюся слезинку, и только после этого развернулся, - Посмотрим, что сегодня преподнес нам этот день.
Домом нельзя называть одну лишь правящую феодом семью, хотя, конечно, она является его основной и главной частью, как общий, соединяющий всех остальных столб с фамилией и привилегиями, но в Дом так же входят и многочисленные боковые ветви, родственники и отделившиеся роды, сохранившие первое родовое имя. Все они были Гористарами, и получалось, что всех их Эдвард поклялся уничтожить, охваченный эмоциями. Людей, принадлежащих к Гористарскому Дому, по генеалогическим книгам, оказывается, насчитывается несколько десятков, из которых лишь немногие действительно
У офицеров и солдат был точный и ясный приказ, и штурм Тартерха принес новые плоды - двенадцать членов Гористарского дома, являющихся кровными родственниками правящей династии, пусть и не самыми близкими, но имевшими право родства и право носить это родовое имя. Восемь из них бежали сюда во время боев за Мыс Харкии, помня о данной Эдвардом клятве и зная, что граф Фларский является его союзником. Один был захвачен во время боев за одну из крепостей второго рубежа городской обороны, до сих пор гордо взирая на всех остальных и тяжело вздыхая, глядя на свой порванный и истрепавшийся мундир генерала сухопутных войск. Взгляд Эдварда встретил с вызовом и яростью, читавшимися в его собственных глазах. Остальные же занимали высшие должности в городской администрации, являясь чиновниками в аппарате управления, теперь трусливо жавшихся от страха за свои жизни. Все они до этого никогда не видели ни Эдварда, ни Изабеллы, да не подозревали о планах старого барона и Респира, столь жестоко разрушивших жизнь молодого правителя Тристанского феода.
Пленным, не прошедшим проверки и теперь подлежащих уничтожению, уготована самая различная судьба. Тем, кто оказался достойным врагом, давали выбор между расстрелом или одиночным выстрелом в затылок, в случае же массовых расстрелов, когда необходимо было уничтожить большие массы народа, использовали только расстрельные команды. Предателям и заговорщикам была уготована виселица, распространителей еретических учений ждал костер. Трусов и мучителей, чьи преступления были доказаны, ожидала плаха, а их головы потом украшали места казни, насаженные на пики, но во всей этой череде многочисленных вариантов смертной казни было одно-единственное исключение, когда-то находящееся вне закона, но теперь вернувшееся само собой, когда Эдвард, барон Тристанский, поклялся в кровной мести.
Он должен был казнить представителей этого рода самостоятельно, глядя им в глаза, в момент исполнения приговора, и это на деле порой оказывалось самым трудным испытанием даже для самого дворянина, вынужденного убивать беззащитных людей, не способных защищаться. Это приговор, после поединка с Тарваилом Эдвард не собирался давать такой шанс каждому. Тарваил был достоин такой участи, показав себя настоящим солдатом, а эти… он даже не запоминал их имена.
Пленных собрали на площади, там, где прежде выходил губернатор города вместе со своей свитой во время торжеств по случаю каких-либо праздников, когда проводился парад гарнизонных войск, маршировавших здесь. Теперь же, среди обломков разрушенных артиллерийскими обстрелами зданий, тут на коленях стояли двенадцать пленников со связанными за спиной руками под охраной личной стражи барона. И, конечно, они знали, что их ждет, но совершенно по-разному на это реагировали. Одни, получившие высокие военные чины и прошедшие необходимую подготовку, гордо держали голову прямо, всем своим видом бросая последний вызов Эдварду, желая показать, что не бояться смерти и его самого. Другие же, напуганные предстоящей судьбой, трусливо жались и глотали слезы, едва сдерживая рвущиеся из груди эмоции. У двоих не хватило выдержки и на это, сейчас почти что бились в истерике, увидев приближающегося Эдварда, моля о пощаде и заверяя о своей непричастности к произошедшему на его свадьбе. У одного, судя по одежде, губернатора города, нервы сдали окончательно и теперь, повалившись на закопченный и запыленный в боях керамит площадки, молил барона о пощаде, заверяя его в своей преданности и обещая отказаться от всего, что связано с Гористарми, лишь бы ему сохранили жизнь.
Даже другие пленники смотрели на него с плохо скрываемым презрением, а Эдварду и вовсе было противно настолько бесхребетное существо, готовое отказаться от данных клятв и чести, лишь бы сохранить свою жизнь, насколько ничтожной она бы после этого не стала. Приказав поднять его, барон взял у адъютанта протянутый легкий пороховой
– Поднимите же его! – рявкнул барон, когда губернатор города в очередной раз вырвался из рук солдат и повалился на землю, пытаясь руками схватить сапоги Эдварда, продолжая что-то почти нечленораздельно выть, даваясь собственными слезами. Кибернетически измененные солдаты, давно лишившиеся большей части человеческих эмоций, не понимали такого поведения, беспомощно раз за разом стараясь поднять человека на ноги, но он снова и снова падал на землю, воя от страха. Удержать на ногах получилось только тогда, когда по приказу Эдварда схватили за руки.
– Нет… Пожалуйста! Не надо… Я сделаю все, что вы скажете! Все! Я отрекусь! Пожалуйста! – он перешел почти на визг, дергаясь и вырываясь из рук стражников, когда Эдвард взвел пистолет, стоя прямо напротив него.
– Посмотри на меня! – приказал барон, но пленный, кажется, уже не мог контролировать даже сам себя, окончательно впав в истерику, - Грязь… - не желая и дальше выслушивать эти бессмысленные крики, выстрелил ему в лицо. Тело тут же обмякло и со шлепком свалилось на землю, как только стражники отпустили руки.
Выстрелы шли одни за другим, в пистолетной обойме было двадцать патронов, нет нужды даже перезаряжать. Расстреливали в затылок не из-за каких-то там благородных целей, а банально потому, что так гораздо легче даже самому стрелку, не видно глаз обреченных, и далеко не у каждого хватает сил нажимать на курок, приводя в исполнение приговор, глядя прямо в лицо. И все же, Эдвард обязан был поступать именно так, исполняя собственную клятву. Очередная пара уже, считай, мертвых глаз, смотрящих с обратной стороны пистолетного прицела, уже отрешенные от всего мира… Нажать на спусковой крючок в таких случаях гораздо тяжелее, чем в открытом бою.
Двенадцать раз стрелял Эдвард, и с каждым выстрелом еще одно тело падало на землю. Физически можно ощутить, как в такие моменты черствеет сердце, становясь безразличным к человеческим эмоциям. Глубоко внутри уходили в прошлое совесть и раскаяние, уступая место холодному и безжалостному рассудку, не способному воспринимать эмоциональные оттенки. Исполнение клятвы было правильным решением, какое он должен был принять, и здесь уже поздно отказываться от собственных слов.
Вдох… Выдох… Снова вдох… Снова выдох… Эдвард заставлял дышать себя ровно и спокойно, несмотря на то, что нервы были натянуты до предела, одного лишнего движения сейчас могло хватить для необдуманного поступка. Ему приходилось прежде и убивать, и приводить приговоры в исполнение, и уничтожать пленных, но раньше это были действительно выродки и твари, к которым никто не испытывал жалости. Работорговцы и преступники, пираты и рейдеры, которых ловили в пустошах на поверхности или же перехватывали в открытом пространстве в зонах влияниях королевства. Мутанты и гибриды, каких даже нельзя называть люди, относящиеся к существам низшего порядка, не имеющие даже права на то, чтобы их кто-нибудь пожалел. А здесь же равные ему люди, такие же, как и он сам, виновные только в том, что принадлежали к фамилии Гористаров. Никогда прежде он не расстреливал людей просто за то, что они есть. И примириться с этим чувством довольно сложно.
– Господин барон, с вами все хорошо?
– спросил один из адъютантов, не без труда забирая у него из рук пистолет. Эдвард так сильно сжал рукоятку, что на рифленом металле остались отпечатки металлических пальцев экзоскелета, и никак не мог прийти в себя настолько, чтобы ее отпустить, - Может быть, вам стоит сейчас отдохнуть? Вы уже восьмые сутки не смыкали глаз…
– Не сейчас, - отрицательно покачал Эдвард головой, - У нас еще слишком много забот. Мне нужен Де Митрир и командующий фларским контингентом… Демон, так и не смог запомнить его имени! – одним из больших плюсов современной медицины стали боевые стимуляторы, не вызывающие привыкания, но способные поддерживать организм в активном состоянии гораздо большее количество времени, нежели предусмотрено природой. Правда, существенным недостатком стимуляторов было то, что не передавали организму никакой энергии, лишь активировали его внутренние резервы, бережно хранимые на самые опасные моменты в его жизни. Это в результате приводило в конце к еще большему истощению, и длительное их употребление могло привести к самым тяжелым, вплоть до летальных, последствиям. Чтобы избежать подобного, необходимо было употреблять очень калорийную пищу, позволявшую хоть как-то восстанавливать энергетические запасы организма, и, естественно, делать регулярные паузы, чтобы отоспаться и дать все-таки организму отдохнуть.