Пустой мир. Кровь и честь
Шрифт:
Примерно полчаса потребовалось на то, чтобы ударная группа была подготовлена и мощные машины, разгоняя воздух длинными лопастями мощных винтов, одна за другой поднимались в воздух. Под каждым из тридцати гирокоптеров группы находился закрепленный бронестранспортер, подготовленный для использования в условиях зараженной местности, с утяжеленным бронированием и улучшенной системой воздушной фильтрации, и внутри каждого из них находилось двадцать бойцов регулярной легкой пехоты Рейнсвальда. Единственным исключением были две машины, несущие на себе многоцелевые вездеходные транспортеры «Ворон», предназначенные для перевозки пехоты в тяжелых экзоскелетах. Десять боевых костюмов класса «Штурм», сами по себе являющиеся настоящими танками, поставленными на ноги, должны были стать основной ударной силой, какая переломит хребет кочевникам, сломив их волю к сопротивлению. У дикарей просто не было оружия, способного повредить подобное творение человеческого военного
Поднимаясь выше, гирокоптеры переводили винты в направляющее положение, подключая антигравитационные двигатели, и компенсируя свои немалые габариты для дополнительного ускорения. Во главе эскадрильи, уже в воздухе строившейся в походное положение, встал борт ноль один, где Эдвард на ходу детально распределял силы и раздавал конкретные указания. Умением командовать, как отмечали многие, он пошел в своего отца, считавшегося одним из самых выдающихся стратегов и тактиков Рейнсвальда, способный даже с меньшими силами наголову разбить количественно и качественно превосходящего его врага. Именно со временем правления деда Эдварда, а позднее и его отца, связывают эпоху расцвета Тристанского бароната, быстро превратившегося в одну из важнейших фигур на политической доске Рейнсвальда, потеснившего в сторону даже своих наиболее давних конкурентов, став одним из ведущих феодов королевства. И их наследник, кажется, не собирался отступать от этих достижений, унаследовав большую часть таланта своих предшественников, хотя ему еще предстояло многому научиться, и ошибок избежать не получится.
– Северед, возьмите десять машин и перережьте вот эту дорогу, - указал Эдвард на широкую тропу, уходящую вниз по склону с вершины холма, где сейчас находились кочевья. Использование инфразвуковых локаторов позволило получить полную трехмерную модель холма и прилегающих территорий. Кочевники явно выбирали это место с тем условием, что в случае нападения его будет удобно защищать, найдя наиболее подходящее среди скоплений скал и скальных обломков, через какие не смог бы пройти даже танк, безнадежно застряв среди бритвенной остроты камней и глубоких узких расщелин, пересекавших местность в разные стороны. Всего несколько троп вело к подножию холма, только одна из которых была достаточно широкой, чтобы по ней могли пройти тяжело нагруженные повозки со скарбом кочевников, и именно ее и предстояло перекрыть Севереду. Проведя указкой ярко красную черту, барон дополнил, - вас высадят примерно здесь, на этом участке. Заминируйте все, после чего выдвигайтесь к холму, но медленно и осторожно, я уверен, что когда начнется бой, большая часть невооруженных дикарей направится именно этой дорогой. Вы должны не выпустить их отсюда…
– Зачем минировать? – удивился Стетфорд, - Мины окажутся за спиной у наших собственных людей, и мы их просто потратим зря, лишь только перекрыв группе Севереда путь возможного отхода…
– Наверняка на значительном расстоянии от холма есть еще группы кочевников, - обвел широкий круг Эдвард, поясняя свое предложение, - может быть, отряды разведчиков и охотников, либо же какие-нибудь разъезды. Эти дикари не производят впечатления идиотов, а потому наверняка будут охранять дальние подъезды к холму, но мы не можем сейчас отследить все такие мелкие группы. Услышав стрельбу и шум боя, все они кинуться обратно, стремясь добраться до вершины как можно быстрее, - Эдвард указал на место, где должны быть установлены мины, - и, конечно, для этого воспользуются самой короткой и простой дорогой. Где их уже будет ожидать наш сюрприз, так что я считаю это вполне логичным. И да, друг мой, вы возьмете пятнадцать машин и окружите холм с запада и юга, здесь, как видите, тоже несколько тропок. Когда убедитесь, что все выходы перекрыты, тоже начинаете подъем наверх, наверняка, вам еще придется поучаствовать… Еще три машины останутся в резерве на тот случай, если мы кого-нибудь все же упустим.
– Господин барон, - включился корсар в его монолог, - Не хотите ли вы сказать, что возглавите атаку «Штурмов» по центру капища? – в его голове буквально сквозила уверенность в том, что услышит сейчас положительный ответ, и уже готовился выдвинуть аргументы против подобного необоснованного риска, но Эдвард поспешил его разочаровать.
– Нет, конечно, - усмехнулся он, не отворачиваясь от карты, - Я высажусь лишь после того, как «штурмы» зачистят первый плацдарм вместе с группой бойцов, и мы попробуем захватить живыми хотя бы одного из их лидеров. Мне необходимо точно знать, действительно ли мы перебили большую часть дикарей здесь, либо же только нанесли тяжелое, но не имеющее решающего значения поражение, а для этого необходимые пленные, как минимум способные разговаривать…
– Эдвард, это мало напоминает охоту, - заметил Рокфор, молчавший до этого момента и только внимательно слушавший весь разговор, - Это больше напоминает… - он задумался на пару секунд, подбирая наиболее подходящее слово, - это больше напоминает резню… Ты собираешься уничтожить
– Барон, - повернулся к нему Эдвард, - Это действительно необходимо. Единственное, что мы можем от них ожидать, так это новых нападений, но что самое главное, я не желаю видеть на территории этой колонии даже оседлых и прирученных мутантов, в каком бы обличии они не показались. Эти твари опасны в любом своем проявлении, точно так же, как мне совершенно не нужен дрейф мутировавших генов среди населения колонии, если мы попытаемся ужиться с ними.
– Мутанты? Все-таки они мутанты? – удивился Рокфор, - Судя по данным снимкам, внешне они вполне похожи на самых обычных людей, только диких…
– У них очень сильные мутации внутренних органов, - сказал Северед, - Мы препарировали несколько трупов и нашли множество ярко выраженных отклонений от норм человеческого тела. Под воздействием агрессивной внешней среды у них изменилась практически вся система дыхания и большая часть пищеварительного тракта. Они люди только внешне, внутри это безумие генного и гормонального уровней. Скорее всего, отсюда и столь ярко выраженная агрессивность и атрофированные мыслительные процессы. Мои познания в возможностях биологического прогресса или регресса слишком малы, чтобы утверждать точно, но можно предположить, что еще несколько десятков поколений, и мутации достигнут такой стадии, что мыслительные процессы окончательно будут заменены инстинктами. Людьми их можно будет назвать с очень большой натяжкой…
– Они загрязняют генофонд Аверии, и у меня нет другого выбора, кроме как полностью уничтожить их, - кивнул Эдвард, получив подтверждение словами корсара, - до последнего существа, чтобы не осталось и следа от подобных мутаций. Я понимаю, что это жестоко, но это все же намного легче и реальнее, чем потом по крупинкам выковыривать зараженный генокод из всего социума. И не пытайтесь заставить меня передумать, других решений здесь просто быть не может, - покачал молодой барон головой, видя, что Рокфор все равно не убежден в правоте принятого решения, - Вы сами не хуже меня знаете, что необходимо делать с мутантами… - хотя он знал, что Рокфор не придерживается того же мнения, уже не раз публично делавший замечания о том, что Рейнсвальд проводит слишком жесткую политику по отношению к мутантам и гибридам, вне зависимости от того, что они сами собой представляют. Конечно, в Известном Пространстве существует огромное количество анклавов, где к мутациям и межрасовым бракам относятся с куда большей толерантностью, но к таким вещам в королевстве мало кто относился с пониманием. Даже самому Эдварду была противна одна только мысль о том, что придется жить в обществе с загрязненным мутациями генофондом.
– Если считаешь это нужным, делай, - кивнул Рокфор, - Отговаривать тебя больше не буду. Только я все равно буду рядом, помощь все же может пригодиться, не думай, что из-за этого я стану отказываться от уже сказанных слов.
– Спасибо, - кивнул Эдвард и посмотрел на часы, - Скоро уже подлетаем, осталось меньше часа. Прикажите перейти пилотам на режим маскировки, не будем вызывать лишнего шума, - в маскировочном режиме гирокоптеры отключали все внешние фонари и осветительные приборы, только в закрытых пассажирских отсеках, где не было ни одного иллюминатора, и свету все равно невозможно было пробраться даже сквозь тонкую щель, светились мягким красноватым светом аварийные лампы, не мешавшим глазам привыкать к темноте. Отключались и складывались так же и вертолетные винты, полностью переходя на антигравы, из-за чего скорость уменьшалась, но единственный звук, какой теперь издавали гирокоптеры, был лишь тихое гудение ветра, рассекаемого обшивкой корпуса.
Пилоты, подключив зрительные нервы напрямую к внешним камерам, продолжали вести машины даже в состоянии полной темноты, ориентируясь лишь на трехмерное моделирование, выстраиваемое сканерами, и ту картинку в режиме ночного видения, что получали с обзорных камер ближнего действия. Машины продолжали двигаться тем же ровным строем, держась на два километра выше уровня ядовитых туманов, застилавших все равнины, но постепенно понижая высоту с каждой последующей минутой полета. Густой и плотный, издалека похожий на кисель, туман растекался повсюду, закрывая этот участок острова толстой пеленой, скрывая от любопытных глаз все, что могло происходить под его покровом. Иногда внизу можно было различить отдельные всполохи света, проявлявшиеся на несколько секунд, и, вспыхнув в тумане наподобие фонарика под одеялом, снова исчезнуть, чтобы потом так же загореться совсем в другом месте. Туманы порой лежали спокойно и ровно, как вата, а местами начинали бурлить как растревоженный вулкан, рассыпаясь клубами во все стороны. Где именно находился их источник, никто точно не знал, а о причине их появления по острову ходили самые разные легенды, но никто не мог сказать ничего точного. Скорее всего, это была еще одна аномалия этого безумного мира, нарушавшего свои же собственные законы, и в это объяснение Эдвард предпочитал верить.