Пустой Трон
Шрифт:
– Как мне с ним поступить, отец?
– Брось остатки меча, - приказал я Брису. Он колебался, и потому я вытащил Осиное Жало, свой короткий меч, и протянул рукоять Этельстану, укрывшемуся у моего коня.
– Если не бросит меч, парень, - сказал я ему, - возьми этот и перережь ему позвоночник у затылка. Пора тебе научиться убивать.
Этельстан помедлил, сомневаясь в том, что я это всерьез. Я ткнул мечом в его сторону.
– Возьми его, - велел я. Мальчишка схватил короткий меч и поднял на меня глаза.
– Ты сын короля, - объяснил я ему, - и однажды и сам можешь стать королем. Будешь даровать жизнь и смерть, так что научись это делать, парень.
Он подошел к Брису, который наполовину развернулся и замер, когда мой сын надавил острием Воронова Клюва ему в шею. Тогда наконец-то в мозгу Бриса затеплился огонек разума, и он бросил обрубок своего меча.
– Оставь его в живых, - сказал я Этельстану, который явно почувствовал облегчение от этого приказа.
Из дома выбежали шестнадцать воинов Бриса. Они не вступили в драку, и теперь люди Финана их разоружали. Стиорра освободилась и подбежала ко мне. Я улыбнулся ей и сжал ее руку.
– Кто тебя ударил?
– спросил я.
– Священник, - ответила она.
– Священник?
– удивился я, а потом заметил среди пленных саксов хмурого и сердитого человека в черной рясе и с висящим на шее тяжелым серебряным крестом. Он был преклонных лет, возможно, старше сорока, с густыми бровями с проседью и тонкими губами.
– Это из-за него ты кричала?
– Я услышала стук копыт, - объяснила она, - и надеялась, что это ты. И потому крикнула.
– И тогда он тебя ударил?
– Он ударил меня до этого, - горько произнесла она, - и порвал это, - она показала мне разорванное на груди льняное платье.
Финан расхаживал по маленькой площади.
– Ублюдки даже не пытались драться, - разочарованно заметил он.
Брис и остальные стояли у входа в дом под охраной моих воинов.
– Отведите их обратно в дом, - приказал я после глубокого и болезненного вдоха.
– Всё кончено!
– крикнул я толпе.
– Больше не на что смотреть! Возвращайтесь к работе!
Отец Креода, что присматривал за церковью Этельфлед и учил детишек в маленькой городской школе, поспешил к Этельстану. Он обхватил лицо мальчика руками, закрыл глаза и, похоже, возносил молитву с благодарностями за его спасение.
– Отец Креода!
– позвал я.
– Так мелкий ублюдок был не в школе?
– Нет, господин.
– А должен был?
– Да, господин.
– Так выпори его, - велел я.
– Это не принесет пользы, господин, - печально промолвил священник. Отец Креода был достойным мужем, честным и серьезным. Он приехал в Мерсию из Уэссекса и верил в мечту короля Альфреда о создании образованного, набожного и полного усердия общества, и я не сомневался, что сообразительный как горностай Этельстан давным-давно понял, что можно с легкостью бросать вызов власти отца Креоды.
– Это не принесет пользы, - согласился я, - но ты почувствуешь себя лучше, - я наклонился, чтобы забрать у Этельстана меч.
– А если ты его не выпорешь, то это сделаю я. И сотри ухмылку со своей мерзкой рожи, - добавил я в сторону мальчишки.
Но я и сам ухмылялся. Гадая, скольких новых врагов только что приобрел.
И зная, что собираюсь приобрести еще больше.
Внутри дома Этельфлед находился двор. Дом чем-то походил на лунденский, где я жил с Гизелой, только этот был больше. В центре двора был квадратный бассейн, в котором лягушки оставили густые клубки икры. Я часто представлял в этих домах римлян. Они оставили собственные изображения, нарисованные на штукатурке стен или составленные из мелких кусочков на полу, но рисунки выцвели и покрылись потеками воды, а плитки пола обычно были выломаны. Но всё равно можно было разглядеть достаточно, чтобы понять, что римские мужи носили что-то вроде белого полотнища, обмотав его вокруг тела, или юбку из металлических пластин под нагрудником. Часто они оказывались обнаженными, особенно женщины. В самой большой комнате дома Этельфлед на полу находилась картина с изображением бегущих по густому лесу обнаженных дев, которых преследовал человек с козлиными рогами и волосатыми козлиными ногами. Прибыв в Серренсестр, отец Креода настаивал на том, чтобы картину уничтожили, потому что, по его словам, она изображала языческого бога, но Этельфлед отказалась.
– Он постоянно ее разглядывает, - весело призналась она мне, - и я сказала ему, что это предупреждение об опасности язычества.
Сейчас отец Креода опять уставился на картину, точнее, на гибкую девицу, что смотрела через плечо на преследующего ее козлиного бога.
– Хорошенькая, отец, - брякнул я, и он немедленно отворотил глаза, откашлялся, но так и не нашелся, что сказать. Я не приглашал его в дом, но он всё равно вошел, покровительственно встав рядом с Этельстаном.
– Итак, - обратился я к мальчишке, - ты не был в школе?
– Позабыл, господин, - ответил он.
– Ты был в кузнице?
– спросил я, проигнорировав его ухмылку.
– Ага, господин.
– Потому что там у тебя подружка?
– Подружка, господин?
– невинно удивился он, а потом покачал головой.
– Нет, господин, я был там, потому что Годвульф кует мне меч. Он учит меня работать с металлом.
Я взял руки мальчишки в свои и, оглядев его запястья, заметил небольшие ожоги, где кожу подпалили искры.
– Разве Годвульф не знает, что тебе положено быть в школе?
Мальчик улыбнулся.
– Знает, но еще он считает, что мне следует научиться чему-нибудь полезному.
– Полезному, - фыркнул я, пытаясь выглядеть сурово, но он наверняка уловил, что я доволен ответом, потому что улыбнулся. Я посмотрел на отца Креоду.
– Чему ты его учишь, отец?
– Латыни, господин, житиям святых и, конечно, письму.
– А латынь полезна?
– Конечно, господин! Это язык святого писания.
Я хмыкнул. Я уселся и почувствовал себя гораздо лучше. Финан поместил пленников в комнате на противоположной стороне двора, а в той, где по полу бежали голые девицы, я остался только с семьей, отцом Креодой и Этельстаном. Это обширное помещение Этельфлед любила больше всего.
– Так ты услышал, что здесь вооруженные люди?
– спросил я Этельстана.
– Да, господин.
– И догадался остаться в кузнице?
– Годвульф велел мне остаться, господин.
Молодец, подумал я и посмотрел на Стиорру.
– А ты?
– Я, отец?
– Когда сюда заявились люди Бриса, как ты поступила?
– Я поприветствовала их, отец, - очень мягко ответила она, - подумала, что они от короля Эдуарда.
– Так почему же священник тебя ударил?
– Хотел узнать, где находится Этельстан, а я не сказала.