Пустой Трон
Шрифт:
– Его обучение, - настаивал Алдвин.
– Это место опустошено войной, - сказал я. В Нейстрию вторглись норманны, орды норманнов, которые решили, что Франкия будет более легкой поживой, чем Британия. Любой монастырь в этих диких землях на краю океана скорее всего будет разграблен мстительными норманнами, а всех, кто внутри, перережут.
– Вы хотели обречь этелинга на смерть, - обвинил я его, - не марая руки в крови.
– Это праведные люди Нейстрии, - едва слышно выдавил он.
– Праведные тюремщики, - сказал я.
– А король Эдуард об этом знает?
– Король согласился, что его
– И он думает, что это будет какой-нибудь западносаксонский монастырь, - предположил я, - а не выгребная яма в Нейстрии, где этелинг будет дожидаться, пока норманны выпотрошат его клинками.
– Или продадут в рабство, - тихо добавил Финан.
И в этом был смысл. Этельстан с сестрой? Два ребенка? За них можно выручить на рынке рабов во Франкии хорошую цену.
– Ублюдок, - сказал я Алдвину, - а что насчет его сестры-близнеца? Вы надеялись и ее сделать рабыней?
– спросил я, поддавшись внезапному импульсу.
Алдвин помедлил, но потом покачал головой.
– Нет, с какой стати?
Я встал, содрогнувшись от неизбежной боли. Вытащил Осиное Жало и подошел так близко к священнику, что мог почуять его зловонное дыхание.
– Дам тебе еще одну возможность, - сказал я.
– Ты бывал в Нейстрии?
Он снова поколебался, но на сей раз, испугавшись моего клинка, признал:
– Да.
– И с кем ты там виделся?
Он скривился, когда я дернул мечом.
– С аббатом монастыря Святого Стефана в Кадуме, - в панике выпалил он.
– Ты лживый ублюдок, - сказал я, - если бы он просто хотел поместить мальчишку в монастырскую школу, то было бы достаточно и письма. Я поднял клинок, приподнимая его концом рваный подол его рубахи.
– С кем ты виделся?
Он вздрогнул, почувствовав в паху острие.
– С Хрольфом, - прошептал он.
– Громче!
– С Хрольфом!
Хрольф был норвежцем, вождем, что привёл свои корабли во Франкию, где разорил большие области. Британии достигли известия, что Хрольф захватил большую часть Нейстрии и полон решимости оставаться там.
– Ты планировал продать близнецов Хрольфу?
– спросил я Алдвина.
– Хрольф христианин. Он воспитает их должным образом!
– Хрольф христианин не более меня, - прорычал я.
– Он утверждает, что христианин, потому что франки потребовали это в качестве цены за возможность остаться там. Я бы сказал то же самое, если бы это принесло мне королевство. Ты бы продал Этельстана и Эдгит ублюдку, и что же он сделает? Убьёт их?
– Нет, - прошептал священник, но без особой убежденности.
– И это бы сделало внука лорда Этельхейма единственным наследником королевства Уэссекс, - я поднимал Осиное Жало, пока его острие не коснулось живота Алдвина.
– Ты предатель. Вы планировали убить старших детей короля.
– Нет, - снова прошептал он.
– Так скажи мне, почему я не должен тебя убивать.
– Я священник, - захныкал Алдвин.
– На тебе нет одежд священника и ты ударил мою дочь. Священники так не поступают, не так ли?
Ему нечем было возразить. Ему была известна моя репутация убийцы священников. Большинство людей, конечно, опасались убивать монахов или священников, зная, что из-за этого пригвожденный бог приговорит их к вечным мукам,
– Ты предатель, Алдвин, - повторил я, - так почему бы мне тебя не убить? Ты это заслужил.
– Позволь мне, - вмешалась моя дочь, и я изумленно обернулся. Стиорра сделала два шага вперед и глядела на меня безо всякого выражения. Она протянула правую руку за мечом.
– Позволь мне, - повторила она.
Я покачал головой.
– Убивать - не женская работа.
– Почему? Мы даем жизнь, так почему не можем и отнять ее?
– Нет, - взмолился Алдвин, - нет!
Я его проигнорировал.
– Убить человека сложнее, чем ты думаешь, - сказал я Стиорре, - и хотя эта скотина и заслуживает смерти, она должна быть быстрой.
– Почему?
– снова спросила она.
– Он хотел со мной позабавиться, отец. Это было бы быстро?
– Подумай о своей душе, - вмешался мой сын.
– О душе?
– обратилась она к нему.
– Господь тебя видит, - сказа он, - а убийство священника - это непростительный грех.
– Только не для моих богов, - заявила Стиорра, а я уставился на нее, не смея поверить своим ушам. Я хотел что-то произнести, но ничего не пришло в голову, так что я просто воззрился на нее, и она снова повернулась в мою сторону, на сей раз с улыбкой.
– Моя мать была язычницей, - объяснила она, - как и ты. Так почему бы и мне не быть язычницей?
Мой сын пришел в ужас, а Финан ухмылялся.
– Ты поклоняешься моим богам?
– спросил я.
– Да, отец.
– Но тебя воспитывали как христианку!
– воскликнул ее брат.
– Как и нашего отца, - произнесла она, всё еще глядя на меня, - как и тебя, братец, только не говори мне, что ты не молишься нашим богам. Я знаю, что молишься.
Потом она перевела взгляд на Алдвина, и выражение ее лица ожесточилось. В это мгновение она выглядела настолько похожей на мать, что мне больно было на нее смотреть.
– Позволь мне, отец, - сказала она, снова протянув руку.
Я дал ей Осиное Жало.
– Нет!
– воскликнул Алдвин.
Стиорра сорвала льняное платье с броши, обнажив грудь.
– Ты ведь это хотел увидеть, священник? Так посмотри!
– Нет!
– завывал Аддвин. Он скорчился, не смея поднять глаза.
– Стиорра!
– прошептал мой сын.
Но моя дочь была безжалостна. Я наблюдал за выражением ее лица, когда она убивала священника, и оно было твердым, беспощадным и решительным. Сначала она полоснула его по голове и шее, потом по рукам, которыми он пытался защищаться. Кровь забрызгала ее грудь и платье, когда она еще дважды попала ему по голове, и только тогда она взяла короткую рукоять Осиного Жала обеими руками и с силой воткнула меч в глотку священника. Хлынула кровь, а Стиорра хмыкнула, перерезая ему гортань. Она смотрела, как Алдвин падает, а его кровь собирается в лужу около одной из обнаженных дев, бегущих от козлиного бога. Стиорра смотрела, как Алдвин умирает, а я наблюдал за ней. Всегда было сложно что-то прочесть по выражению ее лица, но я не заметил отвращения к той резне, что она устроила, только любопытство. Она даже слегка улыбнулась, когда священник затрясся и издал булькающий звук. Его пальцы цеплялись за плиты пола, а потом он резко дернулся и затих.