Путь Тесея
Шрифт:
Вкус к власти над людьми мог проявиться и позже, царя Питфея тогда куда сильнее беспокоила другая закавыка. Тесею без малого десятилетие предстояло оставаться под началом «педагога», и неграмотность Коннида рисковала разрушить его почитание грамотным учеником. Пришлось царю Питфею купить и второй диптих с залитыми воском корытцами-страницами, и ещё один стилос, не из слоновой кости, попроще. Осчастливленный этими немилыми ему дарами, Коннид буквально со слезами на глазах согласился во время школьных занятий Тесея тоже посещать учителя. Он сердцем привязался к мальчику, а царь Питфей угрожал нанять вместо него грамотного «педагога».
Время шло, мальчик вырастал на глазах и наливался силой. Царь Питфей украдкой обсуждал уже с Коннидом, как бы им вернуться к воспитанию из него умелого всадника и возницы боевой колесницы, когда сам Тесей дважды встретился с богами, но никому, даже Конниду, о том не рассказал. Произошло это в сонном видении или всё-таки наяву, понять было невозможно.
В первый раз на берегу залива бухты Погон, в полдневную жару Тесей вдруг погрузился в прохладную воду – и сразу на глубину. Он широко шагал в воде, размахивая руками. Вокруг плавали разноцветные рыбы, внизу по песку среди кустиков водорослей ползали крабы. Впереди показались две вытянутые кверху фигуры, мужская и женская. Вблизи Тесей по трезубцу узнал Посейдона, тогда женщина должна была быть его супругой, Амфитритой. Солнечные пятна проплывали по лицам бога и богини, они улыбались. Тесей поклонился и приветствовал их. Вместо своих слов ожидал услышать кваканье, однако прозвучало вполне разборчиво:
– Привет тебе, могучий Посейдон! И тебе мой поклон, несравненная Амфитрита!
Богиня легко наклонила голову, а Посейдон протянул Тесею руку, и его пожатие наполнило тело мальчика силой. Морской бог выглядел точно так же, как и при его явлении Эфре, но Тесей не мог знать об этом. Рука же бога казалась одновременно и приятно прохладной, и тёплой, как у обычного человека. Красавец Посейдон произнёс ласково, руки Тесея не выпуская:
– Знаешь ли, мне захотелось посмотреть на тебя, сынок. Что ж, я вполне доволен и тем, как ты выглядишь, и тем, что не боишься нас.
– Ещё бы не быть тебе довольным, муженёк! – прощебетала Амфитрита. – Тесей такой хорошенький! Он словно танагрская статуэтка.
– Как видишь, мой Тесей, Амфитрита уже не сердится на мать твою Эфру, а к тебе весьма добра, хоть некогда ты и прогневал её своим внебрачным от меня рождением.
– Прошу простить меня, госпожа, за нечаянную тебе обиду, – выдавил из себя Тесей.
Амфитрита захихикала, а Посейдон выговорил покровительственно:
– На самом деле ты ни в чём не виноват, сынок. Мы, мужчины, изменчивы – и ты в этом ещё убедишься, а женщины – переменчивы, но бывает, что и от зла к добру.
– На следующую встречу, красавчик, я обязательно принесу тебе подарок, – улыбнулась Амфитрита и плеснула в ладошки. Лобастый бычок, проплывавший мимо, испугался и вильнул в сторону.
А Посейдон отпустил наконец руку сына и предложил:
– Я слыхал, что тебя снова собираются учить ездить верхом и управлять колесницей. Хочешь покататься на моей квадриге из гиппокампов? Я буду рядом и помогу тебе, если потребуется, сынок.
– Здорово! Конечно же, я с радостью… отец.
И хотя он с некоторой затяжкой добавил «отец», бог не обиделся и добродушно пояснил:
– Я их, морских коней, отпустил попастись за островом Порос, но стоит мне свистнуть – тотчас примчатся!
И Посейдон свистнул – да так, что распугал всю морскую живность залива Сароникос, а Тесей осмелился спросить:
– Отчего бы это, отец? Я ничего не боюсь, а как сел на нашу кобылу Псиллу, меня просто зажало страхом, словно между двумя камнями.
– Боюсь, моё наследство. Я ведь, как всем известно, ударил трезубцем на афинском Акрополе – да и создал ненароком первого на свете коня. Что было делать? Пришлось приручить его, я научился ездить верхом. Потом построил конюшню и принялся лошадей разводить. Однако бросил с ними возиться, когда меня понёс первый мой конь. Его испугал бык – тут-то и началось! Вот это была скачка, врагу не пожелаешь! Я вцепился в гриву, каждое мгновение ожидая, что свирепый конь сбросит меня на каменистую тропу. Теперь многие знают, что в таких случаях надо выбрать повод и заставить лошадь пойти по кругу, постепенно сужая его. Однако у меня и поводьев не было – уздечку племянница моя Афина придумала только через столетие! Я чудом жив остался, с тех пор к сухопутным коням больше и не подхожу. А вот и они, мои морские скакуны!
Движение воды едва не сорвало Тесея с ног, а в толще её возникли четыре быстро приближающиеся тени…
Очнулся Тесей на песчаной ленте у берега и, полежав, вспомнил всё, что с ним произошло. А когда снова посадили его на Псиллу, не проявил никакого страха и быстро научился ею управлять. Вскоре он и колесницей уверенно правил, только стоял на ней рядом с Коннидом, готовым прийти на помощь.
Приближалось время, когда Тесею надлежало в знак прощания с детством посетить Дельфы и посвятить Аполлону часть своих волос. Оказалось, что эта поездка и связанные с нею сакральные деяния волновали не его одного. За неделю до намеченного дня выезда подросток лёг спать на голых досках ложа, а проснулся снова на дне моря. Утреннее солнце весело просвечивало зеленоватую солёную воду, Тесей легко дышал ею, будто рыба, и богини Афина и Амфитрита также не испытывали в воде никаких трудностей с дыханием. Афину он сразу узнал – кем же ещё могла быть эта строгая красавица в коринфском шлёме с высоким гребнем и в эгиде с головой Медузы Горгоны? Стоящая, опершись на копьё и пронизывающая его своими большими серыми глазами? В сравнении с нею Амфитрита, пышно разодетая, вся в складочках и кружевах, розоволицая, румяная и с кроваво-красными губами, казалась приятной молодицей, почти домашней, и уж, во всяком случае, не опасней кошки. Тесею некогда было задаваться вопросом, откуда взялся на дне моря роскошный позолоченный табурет, чтобы воссесть на нём жене Посейдона, а вот ларец с ручкой, стоявший у ближней ножки табурета, она вполне могла принести с собой.
Тут Тесей почувствовал под правой ступнёй неясное шевеление, а под левой – жесткие волосы, одновременно его подвинуло в воде вверх, и его лицо оказалось на уровне только немногим ниже лица Афины, и несколько выше головы Амфитриты. Скосившись вниз, увидел царевич, что его двумя руками и головой поддерживает некое существо с плечами бородатого мужчины, а ниже подмышек с завершением тела, как у рака, но с полумесяцем на конце вроде бы хвоста. Правая ступня у Тесея зачесалась, но он решил не возникать, если уж такие у них тут в море порядки.
– Благоденствуйте вечно, великие богини! – поклонился он. – Хотелось бы узнать, зачем я вам понадобился, страшная и премудрая Афина, и тебе, прекрасная и добрая Амфитрита?
Богини переглянулись, при этом Афина перенесла тяжесть тела с одной крепкой ноги на другую, и Тесею показалось, что голова Медузы на её груди недовольно скривилась. Афина заявила:
– Во всяком случае, язык у малого неплохо подвешен. А я для него не прекрасна.
– А сам он красавчик-то какой! – всплеснула ручками Амфитрита. – И в том замечательном возрасте, когда почти не опасен для девиц.
Афина откинула голову назад, хоть и без того стояла прямо, будто аршин проглотила, и дёрнула краем красиво очерченного рта:
– Если ты намекаешь на меня, то нет возраста, в котором мужчина был бы опасен для моей девственности. Но если бы мне было суждено… Я предпочла бы с очень опытным мужиком, вроде моего неувядаемого отца.
Тесей навострил уши. Все попытки пообщаться на такие безумно привлекательные темы Коннид пресекал одинаково:
– До жертвенника, что на площади перед храмом Муз, и обратно – бегом! Если ты прибежишь, а тень сосны будет уже за этим камнем, побежишь снова!