Путешествие на Запад

Курбатов Семён Александрович

Вокруг гуляли люди. Их лица были рассечены множеством шрамов и обезображены сильнейшими ожогами. На них не было живого места и Люциусу с трудом узнавал во многих из них своих знакомых. Сейчас они просто ходили вокруг, словно по своим делам. Видя Люциуса, они вставали на колени и начинали молиться ему. Раньше это грело душу, теперь же он просто проходил мимо.

Он протянул руку, желая взять яство со стола, который всегда был здесь. Рука прошла по воздуху и взяла из миски, которой секунду назад здесь не было, что-то круглое и ровное,

будто крупная вишня. Он поднёс это ко рту и машинально рассмотрел. Это был человеческий глаз голубого цвета.

Не особо задумываясь, Люциус проглотил его и разжевал, чувствуя потёкшую по рту воду и вязкое желе.

— Ты стареешь. — Прозвучал отовсюду грубый громкий голос демона. — Не страшно избавляться от меня?

— Ты сам этого хочешь.

— А ты?

— Ты сам знаешь.

— Знаю.

Голова, будто сама, повернулась в сторону. Перед ним стояла Холька. На её лице были чешуйки, перемешанные с сильно обожжённой кожей. За спиной росли небольшие крылья, примерно в половину их реального размера.

Она была в своём синем плаще, под которым на теле виднелась блестящая кольчуга. Кроме этого под плащом будто бы ничего не было.

Она опустилась перед ним на колени и принялась неистово проговаривать молитву мессии.

— Ты хочешь этого.

Люциус посмотрел на небо, на один из глаз. — Зачем ты это показываешь.

— Чтобы ты знал, что теряешь.

— Боишься, что я всё-таки доберусь до тебя?

Голос демона стал рокочущим и издевательским.

— Не-ет. Бояться надо тебе. Твоё жалкое тело окажется в моём распоряжении. Или же в её распоряжении. Так или иначе без меня ты будешь рабом.

Не закончив молитвы, Холька упала ему в ноги и распластавшись, обхватила руками его ботинок и принялась страстно целовать его.

Люциуса передёрнуло. Эта сцена казалась ему неестественной, неправильной. И в тот же миг её положение вызвало у него ощущение, близкое к экстазу. И эти два ощущения — отвращение и наслаждение пронзили его одновременно, едва он увидел Хольку в столь униженной позе.

— Зачем тебе такое ничтожество?

— Это не она. Это ты мне показываешь её.

— Я показываю лишь то, что вижу. Ты сам знаешь, что она такая. Оставшись с ней либо ты станешь её игрушкой, либо она — твоей.

— Она и так — моя.

После этой фразы её голова резко задралась вверх. От её горла вверх пошла длинная красная цепь, уходящая в самое небо. Она начала тянуться цепь наверх, заставив женщину схватить за неё руками и встать на ноги. Затем ноги немного оторвались и она на несколько секунд повисла на ней, беспомощно болтая ногами.

Даже понимая, что это происходит не на яву, Люциус с трудом подавил желание броситься ей на помощь. Через секунд десять цепь опустилась и Холька упала на мостовую, под ноги Люциусу. Она откашлялась и отдышалась, но в её тихих стенаниях слышались довольные нотки. Люциус смотрел на это с напряжением.

Но когда Холька посмотрела

на него взглядом, полным униженного измученного блаженства, он не сдержал отвращения и пнул её прямо в лицо. Она отползла на пару шагов. Но вместо обиды заулыбалась ещё шире и эта улыбка наполнилась нескрываемой похотью. Люциус отступил, даже забыв, что это происходит не в реальности. В этот миг рука цепь сама пролетела к нему.

— Животное. Глупое, примитивное. Но покладистое. И главное — твоё. Бери и властвуй. Мессия.

Он неуверенно взял её. В тот же миг женщина прогнулась и завиляла задом, став этим совсем похожей на преданную ласковую собаку.

Не теряя ни секунды, Люциус отбросил цепь в сторону. Она будто оторвалась от неба и упала на мостовую совершенно бесшумно.

— Дурак! — Голос рассмеялся. — И ты то у нас всё время говоришь о власти!

— Это ты дурак, раз посмел предложить мне такое.

— Когда это я предлагал тебе того, чего бы сам не хотел? Но ты трус и гордец. Ты боишься взять то, что сильнее тебя, но гордость не позволяет тебе взять то, что лежит прямо у твоих ног.

При этих словах, Холька высунула длинный раздвоенный язык, и облизнулась. Люциус подошёл и со злости вновь пнул её.

Она упала навзничь, тут же вскочила и, взглянула на него обиженно и бросилась бежать на четвереньках, прячась за прохожими.

Он некоторое время смотрел ей вслед. Когда она исчезла, он опустился и сел в удобное кресло, которого пару секунд назад здесь не было. Осмотрел себя. Его правая рука была без кисти, как и в обычном мире.

Рядом прошёл Александр, рыцарь Ордена, который когда-то забрал его из Культа и воспитал в Ордене, как своего сына. Обожжённый, без единого целомо места не лице, он остановился, поклонился Люциусу и прошёл дальше.

Мессия проводил его задумчивым взглядом.

Некоторое время сидел и размышлял о будущем. Ничего хорошего оно не несло. При любых вариантах. И не могло нести. Через какое-то время его глаза стали закрываться.

Когда он вновь открыл их, то обнаружил себя в кровати в той же комнате, в которой жил последние две недели.

Рядом никого не было. Дверь была закрыта. На столе стояла кружка с чаем и лежала записка: «Мы вернулись».

Он вспомнил, что Холька с Энриком уезжали в город за едой и ингридиентами.

Медленно выходя наружу, он заметил, что боли в пояснице уже почти нет. Лишь лёгкое покалывание.

Проходя по ступенькам, он услышал сверху удар молнии. И сразу же после этого — радостный крик Энрика.

Яркое солнце ударило в глаза и он поморщился. Воздух был очень свежим, как после грозы. Земля и листва вокруг были мокрыми. Видимо, всю ночь шёл дождь. Но сейчас на небе были лишь небольшие облачка.

Энрик стоял напротив дерева, часть ствола которого раскололась и обуглилась, как будто туда ударила молния. Увидев Люциуса, он довольно подбежал к нему. — Как вы себя чувствуете?