Путешествие на Запад

Курбатов Семён Александрович

— Хватит выслуживаться, Кириан. Мне уже всё понятно про твою «жертву». — Он прищурился. — Благодари, что я до сих пор не сжёг тебя.

Лицо Кириана наполнилось удивлением. — Нет, о мессия! Это не так. Простите, что перечу вам, но позвольте мне объяснить. То, что я увидел между вами и этой женщиной просто не может не навести меня на мысль, что она для вас ценнее нашей цели. Я — ваш верный слуга, а потому если она имеет такую важность для вас, то и для меня её жизнь и судьба должны быть столь же важным и ценны, как и ваши. И потому прошу вас доверить этот риск мне. Потому что если умру я, мир не изменится. Но если погибнете вы, то пророчество не сбудется. И пусть вы не хотите его исполнять, но вы ещё можете изменить своё решение.

Но ваша смерть станет концом, который невозможно обратить вспять.

Он встал перед Люциусом на одно колено и склонил голову.

— Я готов принести себя в жертву, если вам будет угодно. Ради вашего блага. И ради её блага. И простите, что не понял этого сразу. Может вы и не тот мессия, каким я вас представлял, но ваша любовь к ней воистину мессианская. И для было бы величайшей честью помочь вам в ей спасении.

Тот смотрел на него внешне равнодушно. Даже презрения, с которым он часто общался с Кирианом, теперь не было.

— Ты все ещё лезешь не в своё дело. — Он говорил тихо и неспешно. — Но ты начинаешь понимать. И всё-таки тебе ещё предстоит понять, что есть вещи, к которым ты не имеешь отношение, просто потому что… не имеешь. Потому что они касаются других, но не тебя. И это — одно из таких. Будь это важно для пророчества, я бы отправил на смерть тебя. Но то, что здесь происходит — наши с ней отношения и только наши. И потому исправить положение должен я. Не потому, что никто больше не справится и не потому, что я справлюсь лучше других, а потому, что причиной всему этому стал я. Имею ли я право отвечать за судьбу мира, если не могу ответить за одно разбитое сердце?

— Воистину. — Ответил Кириан, помедлив.

Люциус сжал кулак. Его глаза на мгновение вспыхнули. — Заткнись. — Он разжал кулак.

Чавканье за стенами закончилось. Благословив жестом Кириана и кивнул Энрику, Люциус вошёл.

Медленно пройдя пустую комнату, он подошёл к разломанной двери и прислушался. Раздавались равномерные тяжёлые шаги. Сердце Люциуса громко колотилось.

Последний раз усомнившись в том, что собирается делать, он на секунду закрыл глаза, глубоко вдохнул и, не обращая внимания на усиливавшиеся голоса, шагнул внутрь.

В комнате повсюду лежали наполовину съеденные трупы. Стены были, в большинстве своём, обуглены. На них везде были следы когтей. Стоял сильный запах гари, жаренного мяса и гнилой мертвечины.

Дракон уже готовился свернуться калачиком у дальней стены. Увидев вошедшего, он сразу же развернулся, расправил крылья, вытянул шею, смотря на Люциуса сверху вниз.

Под его хищным взглядом тот отошёл в сторону, к стене.

Он смотрел в глаза чудища и видел, что их радужка была голубой.

— Холька. — Он старался говорить спокойно, но тут же стал срываться на просящий тон. — Холька. Ты хочешь убить меня. И имеешь право.

Дракон сделал два медленных шага к нему и обнажил белые острые зубы, по которым стекали капли крови.

— Ты права. Я заслужил смерти. Я обманул тебя. Я был готов пожертвовать тобой ради себя. Ради моего демона. Ради силы.

Он медленно снял маску и уронил её. Дракон сделал шаг вперёд. Теперь между ними было около трёх метров.

— Но всё же я не хотел, чтобы ты страдала, Холька. — И дракон перестал громко дышать, будто стараясь слушать его. — Я был зол на тебя. Я всё время завидовал тебе. Но я не хотел, чтобы ты мучилась и ненавидела меня. — Он сделал паузу, ожидая. Что дракон бросится на него, но тот стоял неподвижно. — Я пришёл сюда, Холька. Потому что ты нужна мне. — На секунду его голос стал громче и он почти прокричал последнюю фразу. — Я хочу, чтобы ты вернулась. Чтобы была часть моей жизни. Чтобы ты снова была человеком. Потому что ты достойна быть простой смертной больше меня. И обладать той силой, которая скрыта в тебе. Как бы я не хотел её получить. — Он осторожно протянул ей флакон с зельем. — Прости меня. Хоть я этого не заслуживаю. Хоть я и причинил тебе боль.

Дракон

подошёл к нему почти вплотную и выпустил из ноздрей облако пара. Он выпустил из ноздрей облако пара.

— Хоть я и предал тебя. — Он протянул обе руки и второй почти коснулся головы дракона. Тот стоял неподвижно. Люциус медленно откупорил флакон и протянул дракону.

В это время у него в голове сквозь кучу бессвязных голосов, послышался всё громче один, самый мощный и злобный голос — Ничтожество! Ты войдёшь в историю, как самый бесполезный, самый слабый мессия! Самый мерзкий, лживый и трусливый! Как мессия, который предал и убил того, кем дорожил, а потому сам же убился об неё!

— Нет! — Резко ответил Люциус. — Этого не будет!

Дракон отвёл голову назад. Его передняя лапа, готовая к бою, резко подалась вперёд и, пронзив насквозь Люциуса, вдавила его в стену.

Не в силах даже вздохнуть, пытаясь не кричать от резкой боли, он поднял руку с зельем. Дракон издал рык, схватил, зубами кисть руки и резко дёрнув, вырвал её и принялся жевать, вместе со склянкой.

Вопль Люциуса разнёсся по подземелью. Он не мог пошевелиться, прижатый к стене мощной лапой, всё ещё находившейся внутри него. Дракон задвигал челюстями, жуя одновременно стекло и руку. Раздался звон, хруст костей. Тут дракон застыл. Спустя миг он открыл рот, издав рёв и тут же начал на глазах уменьшаться. По мере этого его хвост, рога и крылья исчезали, чешуя из тела будто превращалась в одежду, блестящую кольчугу под ней и большой меч в ножнах. На месте рогов быстро выросли волосы. Рука уменьшалась, превращаясь в сильную, но в остальном обычную женскую руку, вышла из него. Люциус осел на пол и из широкой раны начала обильно течь кровь. Прошли долгие десять секунд и сквозь боль и закрывающиеся глаза он увидел перед собой Хольку. Обычную нормальную Хольку, которую он видел раньше, в Кифалоре, почти год назад. Она стояла на четвереньках, грязные растрёпанные волосы закрывали лицо. Она закашляла и вместе с кровью изо рта вылетели куски плоти и стекла. Она схватилась за горло и пыталась отдышаться. Убрав с глаз волосы, она подняла взгляд на Люциуса.

Тут же она бросилась к нему и обняла.

— На помощь! Кто-нибудь! Несите мазь! Кто-нибудь! — Осмотрев рану, она порвала часть одежды Люциуса. — Потерпи, милый!

Видя, что его взгляд расплывается, она в отчаянье влепила ему пощёчину. — Смотри на меня! — Она одним движение порвала часть своего плаща, свернула его в плотный ком и прижала к ране Люциуса с одной стороны, потом повторила тоже самое с другой.

Вбежав, Энрик с Кирианом увидели, как Холька, сидя в обнимку с Люциусом, зажимает с двух сторон огромную рану. Большая часть его костюма была порвана. Правая рука без кисти лежала на полу. Из неё также обильно текла кровь.

Энрик отвернулся, едва сдерживая рвоту от стоящего запаха.

Кириан тоже замешкался.

По холькиным щекам потекли слезы. Она смотрела на них с мольбою, как ребёнок, ищущий помощи у старших. — Чего стоите? Несите мазь, кретины! — Взвизгнула она. — Несите что-нибудь!

Кириан вытащил из кармана заранее припасённую мазь. — Неси повязки. — приказал он парню, а сам опустился рядом с Люциусом и начал осторожно мазать края раны на руке. Холька вырвала у него мазь и начала делать это сама. Кириан испуганно отскочил.

Энрик убежал. Культисты быстро показали ему где есть пару старых не самых чистых повязок. На обратном пути он столкнулся с Мавоном и Дулфией.

Он на ходу он быстро рассказал им обо всём и те побежали с ним.

Люциус был уже без сознания и Холька то и дело трясла его.

Кириан закончим мазать руку, но куски плаща уже насквозь промокли от крови.

Он осторожно взял Хольку за руку, отодвинул один из кусков плаща и начал мазать края большой раны. Кровь быстро перестала течь. Постепенно он обработал рану с одной стороны. Затем Холька немного подвинула Люциуса спиной к Кириану и тот смазал рану на спине.