Путешествие по Средней Азии
Шрифт:
пришлось сделать вид, будто я очень обрадовался. Привели бедного русского в
тяжелых цепях, его больной, очень печальный вид глубоко растрогал меня, и я
опасался, что не сумею скрыть этого чувства и выдам себя. "Что бы ты сделал
*[68] *с этим эфенди, если бы встретил его в России?
– спросил Кочак-хан. -
А теперь ступай и поцелуй ему ноги". Бедный русский хотел уже было подойти
ко мне, но я запретил ему это, сказав, что только что совершил мой гусл
(великое омовение) и не хочу, чтобы неверный осквернил меня своим
прикосновением, и вообще мне было бы намного приятнее, если бы мои глаза не
видели его, потому что терпеть не могу этот народ. Ему дали знак, он
пристально посмотрел на меня и удалился. Позже я узнал, что это был один из
двух русских матросов военного флота, попавших несколько лет назад в руки
каракчи во время ночного аламана. Другой умер в плену около года назад.
Правительство хотело их выкупить, но туркмены потребовали непомерную сумму
(500 дукатов за каждого), а так как во время переговоров Черкез-бай^43 ,
брат Кочак-хана, был сослан в Сибирь и там умер, дело с освобождением
несчастных христиан еще более осложнилось, и вскоре этому матросу, так же
как и его товарищу, придется принять смерть в суровом плену за возлюбленного
царя и отечество. (Впоследствии, когда я обратил внимание русских на этот
случай, они попытались оправдаться тем, что русское правительство не хотело
приучать туркмен к большим выкупам, иначе отважные разбойники день и ночь
будут заниматься разбоем.)
Таковы постоянно меняющиеся впечатления, которые произ-водит
гостеприимство номадов на путешественника, со всеми вытекающими отсюда
добродетелями и неслыханным коварст-вом. Осыпанный благодеяниями, вкусно
поев, я часто приходил домой и уже собирался воздать хвалу всевышнему, когда
раб Кульхана, перс, о котором я уже говорил, просил несколько капель воды,
потому что вот уже два дня, как рассказал он однажды, ему давали вместо
хлеба сушеную соленую рыбу и, хотя он целый день работал на бахче, где росли
дыни, от-казывали даже в капле воды. К счастью, я был один в юрте, вид
горько плачущего бородатого мужчины заставил меня забыть о всякой опасности,
я подал ему свой мех с водою и, пока он утолял жажду, стоял в дверях.
Сердечно поблагодарив меня, он поспешил выйти. Все в доме мучили этого
несчастного, но больше всего ему доставалось от второй жены Кульхана, бывшей
рабыни-персиянки, которая особенно старалась доказать свое рвение в новой
секте.
Эти сцены жестокости опостылели мне еще в Гёмюштепе; как же возмущалось
теперь все мое существо, если Гёмюштепе в сравнении с Этреком следовало
считать местом, где процветали гуманность и цивилизация. Юрта и ее обитатели
сделались мне ненавистны, я хотел бы очутиться в пустыне, на лоне
вели-чественной, внушающей страх природы.
Известий о прибытии керванбаши все еще не поступало, хотя все желавшие
присоединиться к нашему каравану были уже в сборе. Скоро все
перезнакомились, и я часто слышал, как *[69] *обсуждали вопрос, какой путь
выберет керванбаши. Мы как раз вели подобный разговор, когда один туркмен из
Этрека принес нам радостную весть, что теке, чьих враждебных действий
караваны боялись почти на всем пути в Хиву, послали вестника мира к йомутам
с предложением заключить мир и объединен-ными силами напасть на персов,
своих общих врагов. К этим политическим соглашениям мы еще вернемся во
втором разделе этого произведения, пока же достаточно заметить, что эта
случайность была нам очень полезна.
Из Гёмюштепе в Хиву, как мне объяснили, ведут три разных пути, и выбор
зависит от численности каравана. Дороги эти следующие. 1. Первая идет за
Большим Балханом вдоль берега Каспийского моря; от названных гор следуют в
северном направлении еще два дня и лишь спустя шесть дней пово-рачивают к
расположенной на востоке Хиве. Этот путь годится только для малочисленных
караванов, так как здесь мало воды, но зато и опасность нападений меньше,
разве что вследствие особых событий казахи^44 (киргизы) или каракалпаки
направляли сюда аламанщиков. 2. Средняя дорога ведет в северном на-правлении
только до бывшего русла Оксуса (Аму-Дарьи), затем проходит между Большим и
Малым Балханом и поворачивает на северо-восток к Хиве. 3. Третья дорога
прямая и самая короткая, так как если по первому пути надо ехать 24 дня, по
второму - 20, то по последнему можно доехать за 14 дней. Сразу за Этреком
направляются на северо-восток мимо гёклен и туркмен-теке, причем на каждой
станции здесь есть колодцы с хорошей питьевой водой. Конечно, караван должен
либо быть в добрых отношениях с этими племенами, либо насчитывать 2-3 тысячи
человек, иначе идти этой дорогой нельзя.
Радость моя была велика, когда однажды вечером посыльный от Атабая
принес известие, что на следующее утро керванбаши выступает из своего лагеря
и в полдень рассчитывает встретиться с нами на противоположном берегу
Этрека, откуда мы сразу же все вместе тронемся в долгий путь через пустыню.
Ильяс приказал нам немедля готовиться к выступлению. Поэтому мы в тот же