Путешествие по Средней Азии
Шрифт:
туда его правительством для улажива-ния разногласий России с хивинским
ханом. Так как Анна-хан, описывая оружие, драгоценности и личность
посланника - френги, придавал особое значение сходству черт его лица с
моими, скоро мне стала ясна причина его любопытства и моего визита к нему;
поглядывая на своих земляков горящими глазами, словно для того, чтобы
убедить их в своей проницательности, он подошел ко мне и, слегка похлопывая
по плечу, сказал: "Эфенди, тугра (печать) султана Рума пользуется у нас
большим уважением; во-первых, он - властелин всех суннитов, во-вторых,
туркмены и османы - кровные родственники, и хотя ты не привез никаких
подарков, все-таки ты наш дорогой гость".
Это замечание многое прояснило для меня и очень многое сделало
понятным. Итак, не везде безусловно поверили моему инкогнито дервиша, но
большинство, главным образом муллы, были расположены ко мне, и поэтому
несколько сомневающихся не давали мне оснований для беспокойства.
Впрочем, как я заметил, Ханджан не разделял мнения Анна-хана; этого
предмета более не касались, и я в полной мере воспользовался гостеприимством
недоверчивого патриарха.
20 апреля
В далеком Маргелане, в Кокандском ханстве, религиозный долг предписывал
направлять деньги, причем весьма часто до-вольно значительные суммы, для
вспомоществования в высшие школы Медины. В Медине масса таких заведений; у
источника мусульманского учения кишмя кишат любознательные ученики,
ревностные толкователи Корана, которые, прикрываясь благо-честивыми
занятиями, в своем сладостном безделье получают поддержку из всех
мусульманских стран. Туда приходят стипен-дии из далеких Феса и Марокко^39 ,
ежегодно присылают дары вожди алжирских племен. Свою дань отправляют туда
Тунис, Триполи, Египет, а также другие, более мелкие мусульманские
государства. Порта соревнуется с Персией, поддерживая воспи-танников.
Татарин, живущий под защитой русских, и индус, находящийся под британским
владычеством, очень часто вспо-минают мединские высшие школы; однако всего
этого недоста-точно, даже от бедных жителей туркменских оазисов требуют,
чтобы они вносили свою лепту.
Во время моего путешествия по Средней Азии Ходжа-Бузурк, высокочтимый
святой в тех местах, вероятно, с большим трудом *[57] *собрал 400 дукатов
для Медины. Доставить эту сумму поручили мулле Асаду, известному своей
святостью. Несмотря на то что наличие денег, главного источника всяческих
опасностей, в Сред-ней Азии постоянно скрывают, названный мулла не делал
тайны из цели своей поездки, надеясь умножить этот благочестивый капитал.
Бухара, Хива и другие города, через которые он проходил, содействовали его
увеличению. Он думал, что точно так же пойдет дело и у туркмен, и отправился
в путь через пустыню, запасшись для поддержки рекомендательными пись-мами к
нескольким ученым-кочевникам.
Путь до Гёмюштепе закончился благополучно; вместе с известием о его
прибытии распространилась и молва о содержи-мом его дорожного мешка. Правда,
туркмены слышали, что деньги предназначалась на благочестивые цели, но им до
этого не было дела. Каждый стремился схватить его, пока он не стал
чьим-нибудь гостем, так как, если этого еще не произошло, человек среди
кочевников вне закона. Его можно ограбить, убить, продать, и никто не
привлечет виновного к ответу. Боятся только мести хозяина дома, давшего
приют гостю; тот, кого он взял под свою защиту, считается членом его семьи и
тем самым доста-точно гарантирован от всяких нападений.
Должно быть, это обстоятельство было известно и нашему кокандскому
мулле; однако он доверился показному религиоз-ному рвению, и, когда он
однажды отошел на несколько шагов от каравана, на него напали два туркмена и
похитили все деньги, все его добро. Ни мольбы, ни напоминания о священной
миссии, ни угрозы страшными карами - ничто не могло ему помочь; даже одежду
– то, что получше, - у него отобрали, оставив ему только его старые книги да
бумаги. Так он и вернулся к каравану: полуголый и ошеломленный случившимся.
Это произошло недели за две до моего приезда. Тем временем виновников
разыскали, и они предстали перед религиозным трибуналом. Я почитал себя
счастливым оказанной мне честью присутство-вать при этом, - ведь я был мулла
из Константинополя, - и сцена, в которой я участвовал в качестве
правомочного лица, надолго сохранится у меня в памяти. Мы, я имею в виду
ученые, сидели полукругом под открытым небом прямо в степи с объемистыми
книгами в руках, окруженные многочисленной толпой любо-пытных. Грабители
явились с семьями и с главой своего племени, без всякого стеснения, словно
речь шла об улаживании обычного добропорядочного дела. На вопрос: "Кто взял
деньги?" - последовал гордый ответ: "Я", и уже с самого начала я заметил,
что возвратить деньги здесь, пожалуй, будет невозможно. После того как
каждый выказал свой талант оратора, прибегнув к цитатам из Корана, я тоже
попытался воздействовать на героя, указав на постыдность его поступка.