Путешествие по Средней Азии
Шрифт:
совершал свою вечернюю молитву, аср-намази^29 .
* *
*V*
Прибытие в Гёмюштепе, гостеприимство, оказанное хаджи.
– Ханджан.
–
Древняя греческая стена.
– Влияние улемов. - Первая кирпичная мечеть
номадов. - Персидские рабы. - Поездка на северо-запад от Гёмюштепе. -
Обручение у татар, пир и т.д. - Керванбаши хивинского хана готовится к
поездке через пустыню. - Ильяс-бег, сдающий внаем верблюдов.
– Сделка с
Куль-ханом. - Туркменская экспедиция для кражи лошадей в Персию. -
Возвращение экспедиции.
По окончании молитвы Ханджан встал, и я увидел перед собой красивого
стройного человека с длинной, спадающей на грудь бородою, лет сорока, очень
скромно одетого. Он поспешил ко мне, сразу обнял и, назвав по имени, сказал:
"Добро пожало-вать!" Точно так же он приветствовал Хаджи Билала и Хаджи
Салиха. После того как караван, нагруженный всеми мешками, двинулся, мы
присоединились к процессии, держа путь к юртам. Здесь уже повсеместно
распространилось известие о нашем при-бытии, конечно, со значительными
преувеличениями; женщины, дети, собаки, все вперемешку, в страшной сумятице,
высыпали из юрт посмотреть на прибывших паломников; и все хотели обнять нас,
надеясь, что на них перейдет (как утверждали муллы) частица божественной
заповеди и заслуг за совершение *[45] *паломничества. Первая, совершенно
новая картина среднеазиатской жизни настолько поразила меня, что я даже не
знал, то ли мне рассматривать войлочные юрты удивительной конструкции, то ли
любоваться женщинами в длинных красных шелковых руба-хах, доходящих до пят,
или же исполнять желание многих людей, протягивавших ко мне руки.
Поразительно, что молодые и старые, без различия пола и происхождения,
хотели прикоснуться к хаджи, на которых еще покоилась священная пыль Мекки и
Медины; я был поражен, когда самые красивые женщины, а часто даже девушки
бросались меня обнимать.
Усталые и замученные оказанием этих религиозно-радушных почестей,
добрались мы до юрты верховного ишана (священ-ника); здесь собрался весь наш
маленький караван, и началось самое интересное представление, какое мне
когда-либо доводи-лось видеть. Надо было приступать к распределению гостей
на квартиры. Меня поразило проявленное всеми пылкое рвение принять к себе
одного или нескольких бедных чужеземцев; правда, я слышал о гостеприимстве
кочевников, но не представлял себе, что оно доходит до такой степени.
Женщины уже начали было ссориться, но Ханджан навел порядок, распределив
всех, а меня и Хаджи Билала с родственниками взял с собой гостями в свою ова
(юрту)^30 . ("Ова", что дословно означает "юрта", употребляется здесь
туркменами как обозначение дома и двора.) Так как он жил на другом конце
Гёмюштепе, нам пришлось пересечь весь стан, юрты которого раскинулись по
обоим берегам Гёргена, вплотную одна к другой. (Гёрген, истоки которого
находятся в горах Курдистана, протекает боль-шей частью по области,
населенной йомутами, на протяжении приблизительно 30 географических миль. До
самого Писарака, даже еще ниже Атабега, его можно везде переехать вброд на
лошади; по-настоящему глубоким он становится только в восьми милях от
Гёмюштепе, где оба его берега сплошь заболочены. Русло реки везде узкое. В
четырех-пяти милях от устья река баснословно богата рыбой, так что вода,
можно сказать, инфицирована и летом непригодна для питья; я мылся в ней
всего два раза, и тогда от рук и от лица сильно и неприятно пахло рыбой.)
Солнце уже клонилось к закату, когда мы, вконец измученные, добрались
до его жилья, питая сладкую надежду немножко отдохнуть. Однако, к сожалению,
нас постигло разочарование. Хотя нас и поместили в отдельную юрту, в двух
шагах от упомянутой реки, не успели мы с необходимым церемониалом, обогнув
ее дважды и поплевав во все четыре угла, войти, как она заполнилась
посетителями, которые оставались до глубокой ночи и до того утомили нас
тысячью всевозможных вопросов, что даже Хаджи Билал, истинный человек
Востока, начал терять терпение. Вечером Баба-Джан, (Баба-Джан, "душа отца",
– это просто ласкательное имя, которое турк-мены дают своему старшему сыну.)
двенадцатилетний сын Ханджана, принес нам ужин, состоящий из вареной рыбы с
кислым молоком и сервированный в большой деревянной миске. Персид-ский раб в
тяжелых цепях донес миску почти до нас, так что *[47] *Баба-Джан только
поставил ее перед нами, сам он сел на некотором отдалении рядом с отцом, и
оба с неподдельным удовольствием смотрели, как мы с огромным аппетитом
на-бросились на еду. После ужина была произнесена молитва, Хаджи Билал
поднял руки, все присутствовавшие последовали его примеру, и в заключение,
когда он, произнеся "Бисмаллах, Аллах акбар", взялся за бороду, все
остальные тоже погладили свои бороды и поздравили Ханджана с гостями.
13 апреля я впервые проснулся в туркменской юрте, называе-мой здесь, у
йомутов, "чатма", а в других местах "аладжа".^31 Сладкий сон и легкое
сооружение, давшее мне приют, подействовали освежающе, мне стало легко,