Путешествие по Средней Азии
Шрифт:
и рассказали, что у источника видели больших пятнистых животных, при их
приближении умчавшихся огромными прыжками. Поначалу я думал, что это были
львы, поэтому взял заржавевший меч и в указанном направлении, правда на
значительном отдалении, обнаружил двух великолепных тигров, чьи красивые
шкуры изредка показы-вались в чаще. Диких зверей в этом лесу, как мне
рассказывали крестьяне, было очень много, однако на людей они нападали
крайне редко. Зато никакого покоя нам не давали шакалы, которые, правда,
боялись палки, но водились в таком количестве, что прогнать всех было
невозможно. Конечно, шакалы не ред-кость во всей Персии, даже в Тегеране по
вечерам слышен их вой, все же они никогда не подходят так близко к людям,
как здесь. Они мешали мне всю ночь напролет, приходилось отбиваться руками и
ногами, чтобы они не утащили мой мешок с хлебом или обувь.
На следующий день мы должны были добраться до Сари, главного города
Мазендерана. Невдалеке от дороги находится Шейх-Таберси, место, где долго
оборонялись бабиды^21 *[36] *(религиозные фанатики, отрекшиеся от Мухаммеда
и проповедовав-шие коммунизм, нагоняя ужас на всю округу). Здесь изобиловали
апельсиновые и лимонные деревья, чьи желтые и оранжевые плоды в темной
зелени являли прелестное зрелище. Сари сам по себе вовсе не красив, но,
должно быть, ведет значительную торговлю. Когда мы проходили по базару этого
последнего персидского города, на нас в последний раз обрушился поток
всевозможных проклятий и насмешек. Я не мог не ответить на эти наглые
выходки, но не счел возможным посреди базара при скоплении сотен шиитов
грозить палкой или мечом. В Сари мы пробыли ничуть не дольше, чем это
понадобилось для того, чтобы нанять лошадей для переезда к берегу моря.
Дорога пролегает через болота и трясины, и идти пешком нет никакой
возможности. Отсюда есть несколько дорог до берега Каспия, а именно через
Ферехабад (Парабад, как называют его туркме-ны), Гез [Бендер-Гез] и
Каратепе. Мы выбрали последнюю, потому что там уже есть афганская, т.е.
суннитская, колония, где мы могли рассчитывать на хороший прием; с
некоторыми коло-нистами, людьми весьма добрыми, мы познакомились в Сари.
Отдохнув два дня в Сари, мы отправились в Каратепе и пришли туда лишь к
вечеру, после утомительного девяти-часового пути. Дорогой мы уже начали
бояться туркмен. Это морские разбойники; свои лодки они прячут на берегу, а
сами совершают внезапные набеги далеко в глубь страны, зачастую возвращаясь
к берегу моря с одним или даже двумя связанными персами^22 .
*IV*
Каратепе.
– Автор в гостях у афганца Нуруллы.
– Подозрение относительно
моего звания дервиша.
– Хаджи запасаются про-виантом для путешествия через
пустыню. - Афганская колония.
– Надир-шах. - Первый взгляд на Каспийское
море.
– Якуб, турк-менский моряк.
– Талисман любви. - Посадка на судно,
идущее в Ашуру.
– Поездка по Каспийскому морю.
– Русская часть Ашуры.
–
Русские военные паровые суда на Каспийском море.
– Турк-менский предводитель
на русской службе. - Опасение автора быть узнанным. Прибытие в Гёмюштепе
[Гюмюшан] и в устье Гёргена [Горгана].
Нурулла, знатный афганец, с которым я познакомился еще в Сари, повел
меня, когда мы прибыли в Каратепе, в свой дом, и поскольку я не решался жить
отдельно от всех моих товарищей, он взял к себе также Хаджи Билала и не
успокоился до тех пор, пока я не принял его приглашение. Сначала я не знал,
в чем причина столь любезной услужливости, и лишь позднее понял, что он
слышал об отношении ко мне турецкого посланника в Тегеране и взамен своей
доброты хотел получить от меня *[37] *рекомендательное письмо, каковое я
обещал ему и охотно дал перед отъездом.
Не успел я обосноваться в его доме, как комната заполнилась
посетителями, которые один за другим усаживались вдоль стен, строго
разглядывая меня большими глазами и затем сообщая друг другу составленное
обо мне суждение, а позже и совсем громко высказываясь о характере моего
путешествия. "Конечно, он не дервиш, - говорило большинство, - он меньше
всего похож на дервиша, так как бедность его одежды резко противоречит
чертам и цвету лица. Как нам говорили хаджи, он родственник посланника,
который представляет нашего султана (при этом все встали) в Тегеране, и
одному Аллаху известно, что ищет человек такого высокого происхождения среди
туркмен, в Хиве и Бухаре".
Я был немало удивлен нахальством этих людей, которые сразу же, с
первого шага, захотели сорвать маску с моего лица. Однако я разыграл из себя
человека Востока, сидел, погруженный в глубокие благочестивые думы, и делал
вид, будто совсем ничего не слышу. Поскольку я не хотел принимать никакого
участия в разговоре, они обратились к Хаджи Билалу, который сказал, что я
действительно эфенди, состоял на службе у великого султана, но вследствие
божественного вдохновения удалился от мирского обмана и теперь совершаю
зиарат (паломничество к святым могилам). На это многие покачали головой,