Путешествие по Средней Азии
Шрифт:
показался мне восхитительно прекрасным. Этот взгляд был прощанием с
последним форпостом нашей замечательной европейской цивилизации; я шел туда,
где мне предстояло встре-титься с крайней степенью дикости и варварства. Я
был глубоко взволнован и, чтобы мои спутники не заметили этого, быстро
направил лошадь в горный проход, у входа в который для меня уже были
написаны суровые слова: "Lasciate ogni speranza"^16 .
Тем временем мои коллеги
распевать талкины (гимны)^17 , как и подобает настоящим паломникам. Они
прощали мне то, что я не принимал никакого участия в их занятиях, так как
знали, что румы (османы) воспитаны не в такой строгой вере, как жители
Турке-стана, и надеялись, что общение с ними со временем воодушевит меня.
Между тем я, следуя за ними тихим шагом, хочу всех их представить
читателю, потому что мы довольно долго будем путешествовать в их обществе и
потому что они действительно были наичестнейшими людьми, которых я встречал
в тех краях. Вот они: Хаджи Билал (1) из Аксу (Китайская Татария),
придвор-ный имам китайско-мусульманского правителя той же провин-ции. С ним
были его приемные сыновья Хаджи Иса (2 ) - малому шел шестнадцатый год - и
Хаджи Абдул Кадер (3), о котором я уже упоминал. В компании, так сказать,
под покровительством Хаджи Билала были, кроме того, Хаджи Юсуф (4), богатый
крестьянин из Китайской Татарии, со своим племянником Хаджи Али (5),
десятилетним мальчиком с крошечными киргизскими глазками. У них еще
оставалось 80 дукатов на путевые расходы, поэтому их называли богачами, но
это держалось в большой тайне. Они нанимали одну лошадь на двоих, пока один
ехал верхом, другой шел пешком. Хаджи Ахмед (6) - бедный мулла, совершавший
свое паломничество, опираясь на нищенский посох. Сходен с ним по характеру и
обстоятельствам был Хаджи Хасан (7), отец которого умер в пути; теперь он
возвращался домой бедным сиротой. Хаджи Якуб (8) - профессиональный нищий,
каковое ремесло он унаследовал от своего отца. Хаджи Курбан senior (9 ) -
родом крестьянин, который со своим точильным колесом избороздил всю Азию
вплоть до Константинополя и Мекки, один раз дойдя через Тибет до Калькутты,
а другой - через киргизские степи до Оренбурга и Таганрога. Хаджи Курбан
junior (10) - тоже потерявший в пути отца, со своими братьями* [33] *Хаджи
Саидом (11) и Хаджи Абдур Рахманом (12), болезненным четырнадцатилетним
мальчиком, отморозившим ноги в снегу под Хамаданом и ужасно страдавшим всю
дорогу до Самар-канда.
Все перечисленные выше паломники, из Хотана, Яркенда и Аксу, т.е.
китайские татары двух
Кроме того, он еще жил в дружбе с Хаджи Шейх Султан Махмудом (13) из
Кашгара, молодым восторженным татарином из семьи известного святого Хазрети
Афака, погребенного в Кашгаре. Отец моего друга Шейх Султан Махмуда был
поэтом, целью его устремлений было совершить путешествие в Мекку; после
многолетних страданий он достиг святого города и там умер. Поэтому его сын
преследовал двоякую цель: он совершал паломничество одновременно к могиле
своего пророка и своего отца. С ним были Хаджи Хусейн (14), его родственник,
и Хаджи Ахмед (15), бывший китайский солдат полка Шива, вооруженного
мушкетами и набиравшегося из мусульман.
Из Кокандского ханства был Хаджи Салих Халифе (16), претендент на титул
ишана, т.е. шейха^18 , принадлежавший, таким образом, к полудуховному
ордену, очень добрый человек, о котором мы еще часто будем говорить. Его
сопровождали его сын Хаджи Абдул Баки (17) и брат Хаджи Абдул Кадер (18) -
маджзуб, т.е. "вдохновленный любовью к богу"^19 ; стоило ему 2000 раз
прокричать "Аллах!", как у него выступала пена изо рта и он впадал в
наиблаженнейшее состояние. (Мы, европейцы, называем это падучей болезнью,
впрочем, мы еще вернемся к этому предмету.) Хаджи Кари Масуд (19). "Кари"
означает то же, что в Турции "хафиз", т.е. тот, кто знает наизусть Коран. С
ним был его сын Хаджи Гиясуддин (20). Хаджи Мирза Али (21) и Хаджи
Ахрар-Кули (22), у которого кое-что осталось в мешке из запасов на путевые
расходы, и они нанимали одну лошадь на двоих. Хаджи Hyp Мухаммед (23) -
купец, который уже второй раз побывал в Мекке.
Теперь мы продолжали свой путь по склонам Эльбурсской горной цепи,
поднимавшейся все выше и выше. Мои друзья заметили мою подавленность и
пытались утешить меня, особен-но Хаджи Салих; он ободрял меня и уверял, что
все любят меня как брата. "Только бы бог помог нам выбраться из страны
шиитских еретиков, и мы заживем вполне спокойно среди суннит-ских туркмен,
наших товарищей по происхождению и вере". Я и в самом деле представил себе
прекрасное будущее и поехал немного быстрее, чтобы присоединиться к бедным
путникам, шедшим впереди нас пешком. Догнав их через полчаса, я увидел, что
они, пешком добравшиеся из далекого Туркестана в Мекку и возвращавшиеся
оттуда теперь домой, бодро продвигаются вперед. Одни из них пели песни,
очень похожие на венгерские, другие рассказывали истории, приключившиеся с