Путешествие по Средней Азии
Шрифт:
Тёшебаза, я воочию убедился, какое благородное влияние оказала набожность
Хивы на наш нищенский караван. Только у самых скупых можно было заметить
следы прежних лохмотьев; вместо рваных меховых шапок, принятых у йомутов,
появился снежно-белый тюрбан, все мешки были битком набиты, и ра-достно было
видеть, что последние бедняки обзавелись ослом. Со мной также произошли
большие перемены, потому что я приобрел в свое распоряжение целого осла и
половину верблю-да; на первом я ехал верхом, в то время как второй служил
для транспортировки моего походного мешка, где лежали одежда, несколько
рукописей, купленных мною, и провизия, потому что теперь я вез с собой не
черную муку, как в пустыне, а белые погача (маленькие пирожки, испеченные в
бараньем жиру), рис, масло и даже сахар. Только свою одежду я не хотел
менять. Хотя я и приобрел рубашку, я остерегся ее надеть, так как этот
предмет роскоши мог бы меня изнежить, а это было еще преждевременно.
* [122] *От Хивы до Бухары у нас был выбор между тремя дорогами: а)
через Хезаресп и Фитнек [Питняк]; Оксус тогда нужно перейти у Кюкюртлю; б)
через Ханку и Шурахан на правом берегу реки два дня по пустыне до Каракёля;
в) вверх по реке до Эльчига. Так как мы решили ехать по суше, то выбор между
двумя первыми дорогами был предоставлен нашему керванбаши по имени Ах-мед,
таджику из Бухары, у которого мы и еще один хивинский торговец одеждой,
сопровождавший нас, наняли верблюдов; он считал дорогу через Ханку наиболее
надежной и удобной в это время года.
Был вечер 27 июня, когда мы, покончив с бесконечной раздачей
благословений и освободившись от объятий, покинули Хиву через Ургенчские
ворота. Многие чересчур ретивые жители бежали за нами целых полчаса.
Благочестивые чувства вызывали слезы у них на глазах, и они восклицали в
совершенном отчаянии: "Кто знает, когда еще удостоится Хива высокого счастья
прини-мать в своих стенах стольких святых людей!" Моих коллег, сидящих
высоко на верблюдах, это совсем не беспокоило, но мне, на моем осле, такие
излияния дружбы очень досаждали, и даже осел мой потерял терпение и галопом
понес меня прочь, к моей великой радости. Лишь намного опередив всех, я
придержал осла, но мне пришлось долго дергать за поводья, прежде чем мой
длинноухий гиппогриф перевел галоп на быструю рысь. Когда же я и в этом
хотел ему воспрепятствовать, он разозлился и в пер-вый раз подал
оглушительный голос, о богатстве, гибкости и полноте которого я, впрочем,
предпочел бы судить на расстоянии.
Мы ночевали в двух милях от Хивы, в Ходже, где, несмотря на
незначительность этого селения, есть калантархона (приют для дервишей),
подобная тем, что встречаются в самых малень-ких общинах Хивы и Коканда.
Отсюда до Ханки мы ехали по обработанным землям. На всем пути встречались
превосходные тутовые деревья, и так как мой осел, все еще в добром
расположении духа, спешил впереди каравана, у меня было время подкрепиться
ягодами величиной с большой палец. В Ханку, где как раз был базарный день, я
въехал также раньше каравана и спешился у калантархона, которая находилась
на самом краю маленького городка на берегу ручья и, как обычно,
располага-лась в тени тополей и вязов. Здесь я заметил двух полуголых
дервишей, которые только что собрались проглотить свою обе-денную дозу
опиума; они и мне предложили изрядную порцию и были очень удивлены, когда я
отказался. Вместо этого они приготовили мне чай, а сами, пока я пил, приняли
свой маковый яд. Через полчаса оба были в царстве блаженства. В то время как
на лице у одного из спящих отражался глубокий сладостный сон, у другого я
видел судорожные движения, свидетельствующие о смертельном страхе.
Я бы охотно подождал, пока они проснутся, и послушал описания
прекрасных грез, но наш караван как раз проходил *[123] *через город, и я
вынужден был к нему присоединиться. Отсюда через час нам предстояло достичь
берега Оксуса и, если хватит времени, еще сегодня начать переправу. К
сожалению, этот небольшой отрезок пути был очень плохой, нам непрерывно
приходилось обходить грязь и болота, так что только к вечеру мы достигли
берега реки, где решили провести ночь.
Оксус, который показался мне чрезвычайно широким, вероят-но благодаря
обильным весенним дождям, со своими желтыми волнами и довольно быстрым
течением представлял интересное зрелище. Берег на этой стороне, насколько
хватал глаз, был окаймлен деревьями и разбросанными тут и там ховли. На той
стороне также можно было разглядеть вдали от берега следы цивилизации, а на
севере виднелись горы Овейс Карайне, похо-жие на свисающее отвесно вниз
облако. Вода в Оксусе не так хороша для питья, как в каналах и арыках, где
благодаря медленному течению песок уже несколько осел. Здесь же вода
скрипела на зубах, словно ты ешь пирог из песка, и ее можно было пить лишь
после того, как она некоторое время постоит. Что касается вкуса воды, то
жители Туркестана утверждают, что ни одна река на земле, даже Нил Мубарек
(благословенный), не может сравниться в этом отношении с Оксусом. Вначале я