Путешествия Нельсона
Шрифт:
Тем временем, Роберт предпринимал попытки найти Викторию. Он бродил по заднему «двору» дома. Как оказалось, пляж тоже не пустовал. Недалеко от дома бродили гости, так же с бокалами и так же переговариваясь. С течением времени многие заходили в дом, а некоторые, напротив, выходили на улицу. Гости сменяли друг друга, а Виктории все не было видно. Толи именинница пропала, толи Роберт недостаточно внимательно искал. Он уже было собирался возвращаться в дом, но тут вдруг, у самых волн он заприметил знакомую фигуру. Обнимаемая солнечным светом, в легком зеленом платьице, устремив взгляд к океану, стояла Виктория. Платье было длинным, довольно узким со слегка развивающимся низом. У Виктории была высокая прическа, украшенная маленьким белым цветком, который красноречиво подчеркивал ее темные волосы. Роберт постарался как можно тише подойти к девушке. Будучи в шаге от нее, он поставил рядом с ней корзинку с цветами. Виктория в изумлении
– С Днем рождения, - негромко, но торжественно поздравил он.
Виктория ничего не ответила. Девушка подняла цветы и несколько минут разглядывала их с невероятным восхищением на лице. Наконец она, одарив Роберта той самой улыбкой, сказала:
– Я рада тебя видеть.
Роберт достал из кармана свой главный подарок. Без лишних слов он застегнул замок на ее шее.
– Очень красивое, спасибо.
Они стояли и смотрели друг на друга в ожидании. Виктория благодарно поглаживала шелковую ленту от ожерелья. Никто из них не решался произнести ни слова. Это молчание разрушил Мануэль. Он вышел и объявил о праздничном обеде. Совсем скоро все гости оказались за одним столом. За ним шли бесконечные разговоры, а вино, казалось, лилось из бездонной бочки. Здесь можно было встретить рыбаков и садовников, птицеводов и огородников. А господин Боржес без конца жаловался всем на жизнь и в частности на пропажу одной шелковой ленты. К счастью, сколько бы раз он не сталкивался с Викторией, он не обращал внимания на ее ожерелье, так как все время был поглощен своими повествованиями. В доме все так же играла музыка, правда иногда некоторые музыканты сменялись для угощения. Постепенно яркое дневное солнце стали сменять яркие красные лучи заката. Заметив это, Виктория предложила перенести празднования на улицу, дабы полюбоваться заходящим светилом. Гости радостно приняли ее предложение, так как успели засидеться.
Одновременно из дома Мануэля стали выходить люди. Их было несказанно много для такого маленького острова. Берег моментально оживился. Некоторые из гостей все еще не выпускали бокалы из рук, а кто-то и тарелки. На берег так же последовали и музыканты, так что в воздухе продолжал летать праздничный дух. Берег в такую пору всегда преображался: звуки затихали, усиливался ветер, слух особенно отчетливо поражали звуки бьющихся волн, а на горизонте сравнительно небольшое красного цвета солнце обрамляло себя на какие-то минуты огромной алой короной, расходящейся далее по небу и волнам, оставляя кремовые рукава. Ту пору на острове Нельсон вспоминал так: «Том повел меня за собой на берег. Вместе с остальными людьми мы вышли из дома. Мы с Томом стояли среди разговаривающих мужчин. Откуда-то издалека я слышал голос Мануэля, который сильно выделялся из прочих. Мы встали довольно близко к берегу, а затем все замолчали. Голоса стихли и вовсе прекратились. Все потому что мы увидели его. Там, за водой садилось солнце. Оно падало в воду. Закат длился совсем недолго, зато был очень ярким. Я навсегда запомнил закат таким – коротким, быстрым, незабываемым еще со времен жизни в деревне. Красные, кровавые следы солнце оставляло всюду, а тени тогда становились непомерно длинными, и люди тонули в красно-черных цветах. Еще немного и солнце совсем потерялось. Его поглотила вода. Мало по малу люди снова стали разговаривать. Том тоже стал со мной говорить. Помню, мы с ним много смеялись над забавным стариком, который все уклонялся от чайки, а та никак не отставала от него. А еще я смотрел на Роберта. Все время он был далеко от нас. И, если Том стремился к Мануэлю, Стив к еде, то Роберт весь вечер был замечен мной в компании одной дамы. Эту историю мы с Томом тоже обсуждали. Я по мере своих языковых познаний на то время, конечно».
И действительно, в толпе людей, шатающихся по берегу, Роберт и Виктория затерялись. Он стояли где-то дальше, там, где было не так людно.
– Отец сказал, что мы уедем через несколько дней.
– Да. Я знаю. Там у него есть возможности.
– Вы говорите о виноделии? Этим занимаются наши родственники, которые остались там. Родители очень хотят вернуться, а вот я…
– А ты?
– Я не хочу. Мне будет тяжело там.
– Это твоя родина.
– Нет, - она опустила глаза, - моя родина здесь, ведь я совсем не помню Португалию. Все, что я знаю и к чему привыкла, находится тут.
– Это всего лишь маленький колониальный остров. Это не мир, а его иллюзия.
– А какой же мир, по-вашему, сэр?
– Он огромен. В миллионы раз больше и интереснее острова. Для молодой девушки здесь вовсе нет возможностей.
Виктория замолчала. Не в ее правилах было доказывать свои взгляды, ведь в это не имело смысла.
– Езжай. Обещаю, ты не пожалеешь.
С этими словами молодые люди отправились на прогулку по берегу. Они-то отходили дальше от дома, то снова приближались к нему. Гости же предпочли весь вечер провести на берегу в приятном общении и танцах. Как ни странно, в суматохе даже родители не заметили пропажи Виктории. Видимо, все просто были поглощены общением друг с другом, а хозяевам и подавно хватало хлопот.
Настали сумерки. То самое время, когда природа словно заполняется бесчисленным множеством звуков. И, если звуковая палитра насыщается оттенками, то цветовая со временем только тускнеет. Вокруг становится все темнее и скучнее. В такую пору по засушливой тропе шагали двое. Они выбрали дорожку, которая вплотную сближалась с лесными проселками, и в то же время не сворачивала от берега. Так как все жители острова оказались на празднике, то остальная територрия стала еще более безлюдной, чем обычно. Виктория и Роберт неспешно прогуливались по песку. Жара окончательно спала, и температура с каждым часом только понижалась. Совсем рядом было слышно попугаев, неспокойно о чем-то переговаривающихся. Мимо то и дело проносились бабочки или прочие насекомые. Невдалеке отношения выясняли фламинго, а совсем близко пряными ароматами о себе давали знать зрелые фрукты. Волны становились все тише и смирнее. Как кроткие животные, мурлыкая, они подбирались к ногам шепчущей пеной. Перед глазами расстилался океан, а за спиной густой участок леса. Тут они и решили присесть. Сидя на песке у волн, они все продолжали говорить, но разговор их постепенно угасал и все чаще стал прерываться долгими паузами. После одной такой Виктория спросила:
– А что же лежит за океаном?
– Мир.
– А на том берегу, глядя на нас сквозь мили, люди тоже скажут, что за океаном мир?
Он ухмыльнулся.
– На том берегу у людей нет времени думать о таком, глядя на океан.
– И почему же?
– Там их умы волнуют экономика и зарубежные поставки.
– Неужели все умы сразу?
– Подавляющее большинство.
– Вы ведь тоже были одним из тех, что на том берегу.
– Да.
– Значит, вас тоже волновало только это?
– Это было так давно, что я и не помню. Знаю только, что сейчас меня волнуют мои птицы.
– Вам повезло. Ваша работа доставляет вам радость.
– Я просто чувствую от нее отдачу.
– Роберт, а вы видите мир в ваших птицах?
– Конечно.
– А можно ли видеть мир в одном человеке? – она упорно смотрела ему в глаза. – Можно ли хотеть познать мир в одном конкретном человеке больше, чем мир, который лежит за океаном?
Он не знал, что ей ответить. Вслушиваясь в ее голос, он сам изучал. Изучал ее глаза, которые на фоне тускнеющей природы только становились ярче и поглотили его своей бесконечностью. Изучал ее уста, непрерывно замирающие в улыбке и мгновенно перерастающие в изумление. Изучал ее ресницы и брови идеальных форм. Не скрывая взгляда, изучал ее открытую шею, белоснежные плечи, перетекающие в выступающие ключицы, длинные пальцы, кокетливо поправляющие выпавшую прядь, видневшуюся лодыжку, по которой игриво скользил подол платья. Он сам все пытался изучить тот мир, который был заключен в этой девушке.
– Да, - произнес он, наконец шепотом, чувствуя робость, что пронзила эту минуту.
Его глаза теперь не отрывались от ее глаз. Он и сам не заметил, как стал приближаться к ней все ближе. Теперь она была слишком близко, слишком долго он не увеличивал расстояния. Роберт почувствовал, как бешено, колотится в груди сердце. Она робела больше него, но замерла в секунду своей слабости. Наконец он совсем перестал слушать голос разума. Рука Роберта скользнула по ее щеке. Он медленно провел пальцами по скулам. Он коснулся ее шеи и на секунду замер. Роберт приблизился к ней так, что она могла только чувствовать его неспокойное дыхание. Он аккуратно коснулся ее губ. Роберт почувствовал их мягкость и чувственность. Он целовал ее долго нежно, упиваясь этим моментом. Еще недавно он боялся ее общества, все ожидая подвоха. Теперь же он никак не мог взять себя в руки, боясь отпустить ее из своих объятий.
Глава 8
Нельсон вместе с капитаном шагали по берегу. Они сбежали от гостей. Так как этим двоим, никогда не бывало скучно, разговор их выходил громким и задорным. Но шли они долго и быстро. Капитану уже успели надоесть эти пешие прогулки. Он остановился у какого-то дерева и опершись на него спросил:
– Нельсон, ты не видишь нашу пропажу?! Куда же делся Роберт? Мы скорее совсем заблудимся, чем отыщем его!
Нельсон тоже изрядно устал ходить в поисках беглеца. Собственно, никуда бы они не пошли, если бы Мануэль не спохватился, обнаружив пропажу дочери. О том, что среди прочих они не видят и Роберта, капитан и Стив умолчали. Стива Кук оставил приглядывать за Мануэлем и не давать ему обнаружить еще одну пропажу, а сам с Нельсоном отправился на поиски. Нельсон отрицательно махнул головой на вопросы капитана. Они двинулись дальше. Потом в нескольких шагах Нельсон различил фигуры на брегу. Было уже достаточно темно, так что разглядеть их отчетливо было трудно.