Путешествия по Африке
Шрифт:
Когда Гамбари в достаточной степени был почтен приветствиями, начались дни празднеств и увеселений, причем не было недостатка в замысловатых речах. Так же, как когда-то я видел Мамбангу, забавлявшего народ своими танцами, теперь я любовался вождем Арама, выступившим, в качестве превосходного танцора, украшенным и умащенным, в кругу примерно сорока жен, которые кивали ему головой в знак одобрения и пожинали восхищение окружающих. Все это было для меня не ново, так как обычаи и нравы абангба очень схожи с нравами мангбатту. Мне были интереснее различные группы туземцев страны, которые в первый же день пришли на станцию. Некоторые из старшин абангба привели с собой также подчиненных момфу и мабоде и клали перед своим властелином дань в виде продуктов своей страны. Я увидел живых кур, рядами висевших на палках, которые люди несли на плечах. Таким же способом доставляли на станцию туземную соль, заботливо завернутую в сухие листья банана, в виде удлиненных пакетов, величиной с человеческую голову, привязанных к палкам. Другие вели впереди себя несколько коз в подарок своему господину или несли в корзинах бананы, сладкие бататы, связки маниока и т. п. Все участники этого зрелища весело двигались и разговаривали, но, конечно, я не мог не понимать, что все эти добровольные подношения были в высшей степени
Описанные выше продукты природы заслуживают нескольких замечаний. Прежде всего — соль, которую мабоде добывают в количестве, значительно превышающем их потребности, и в качестве продукта обмена используют за пределами страны. Напоминаю, что все названные мной до сих пор племена довольствуются небольшим количеством плохой соли, которую они попутно выщелачивают из золы различных растений. Соль мабоде также добывают из растений, и она является, таким образом, преимущественно калийной солью, но приготовляется очень тщательно, и возможно, что используемая для этого болотная трава особого вида способствует получению продукта лучшего качества. Бесспорно, она вкуснее, чище и не такого грязно-белого цвета, как обычно изготовляемая из золы соль. Притом она изготовляется мабоде в большом количестве, так что мы были буквально завалены «соляными головами»; мне Гамбари также прислал шесть штук, а при желании я мог получить еще больше. После длительного перерыва мясо козы также пришлось мне по вкусу, но мой желудок уже отвык от такой роскоши, как мясо, так что мне стало очень нехорошо, и удовольствие повлекло за собой многодневное искупление.
Свою главную цель — реку Непоко, о которой я за последний год так часто слышал, я не упускал из вида. К югу от станции Мбелиа шла дорога через враждебные племена мабоде и момфу, поэтому я имел в виду посетить князя мангбатту Сан-га Момбеле, чье владение находилось к юго-западу от зерибы Арама и граничило с Непоко. Но и туда прямой путь был закрыт, но не из-за племени мабоде, которые в той части дороги были покорены и безопасны, а из-за природных препятствий, о которых в последующие дни много говорилось на собрании у Гамбари. Речь шла о характерной для этой страны системе болот, так называемых «обэ», о которых я слышал еще у Канна; эти болота тянутся по всей стране к северу от Непоко. Для туземцев они не представляют особых затруднений, но для четвероногих, как мой осел, они были непроходимы. Таким образом, для достижения цели мне оставался открытым лишь далекий обходной путь с севера.
Переход 25 апреля был для меня исключительно напряженным и утомительным. Пришлось проходить большие расстояния по дикой местности, по непротоптанной дороге, которая часто шла через высокую траву и густые заросли, через непроходимые прибрежные кустарники и болота. Весь этот путь я проделал больной, с забинтованными ранами на ногах и руках. Мои повязки в течение дня неоднократно промокали и затем снова высыхали. В результате они не столько предохраняли пораненные места, сколько раздражали их и тем самым вызывали еще большую боль. Дорога вначале описывала дугу на север, а затем без изменения шла на юго-запад через необитаемые земли, отделяющие момфу от мэдже. Водные пространства, встречающиеся во второй части пути, отдают свои воды более крупной реке — Нала, впадающей в Бомоканди. После полудня стали, наконец, встречаться первые поселения мэдже. Они тянулись вдоль дороги, и я радостно приветствовал далеко раскинувшиеся обработанные поля и еще радостнее — хижину, которую мне отвел Малингде, и вскоре затем — устроенную постель, так как я смертельно устал. Тем не менее этот утомительный переход доставил мне большую радость. Давно лелеемое мной желание увидеть карликовый народ акка, или тики-тики, как их называют арабы, сегодня исполнилось.
Поскольку я постоянно спрашивал о них, то как раз во время последнего ночного привала мне сообщили, что одна группа акка кочует вблизи, среди момфу. Я тут же обещал своим разведчикам подарки, если они отведут меня к акка. И, таким образом, после часового пути я действительно подошел к пятидесяти маленьким хижинам акка, стоявшим в лесу близко одна к другой. Все хижины были покинуты их обитателями.
Женщина акка
Но мой посланец сумел задержать двоих акка. Я быстро вытащил подарки и передал им. Пообещав дать им еще больше, если они будут нас ждать на дороге вместе со своими братьями, женами и детьми, я таким образом достиг цели. Спустя не более четверти часа я находился в кругу сорока-пятидесяти маленьких людей с их женами, примерно столько же выглядывало из-за листвы кустарника. Я немедленно распределил между ними связки пестрых бус и другие мелочи, после чего они стали немного смелее. Звуки моих всевозможных музыкальных инструментов и показанные им картинки лесных зверей заставили их окончательно забыть страх и привели в необычайный восторг. Таким образом я получил возможность наблюдать за этими человечками.
К сожалению, время не ждало. Нам предстоял еще длинный негостеприимный путь, и окружающая обстановка требовала отъезда. Так же быстро, как и нашел, я потерял из вида только что приобретенных маленьких друзей, и, когда мы отправились дальше, темные лесные духи вновь исчезли в густом кустарнике.
Первыми исчерпывающими сведениями о карликовом народе этой территории мы обязаны д-ру Швейнфурту. Он называет их акка — названием, принятым у мангбатту. Азанде именуют их тики-тики. Однако первым путешественником, встретившимся в области Ашонго с подобным народцем, обонго, был Дю Шаллью. Стенли называл их раньше «ватва». В начале декабря 1876 года он встретился с первым представителем этой расы в Иканду, в нижней части Ниангве, вблизи устья Эл ила. Позже он слышал, что ватва живут на западном берегу Лумами. Висман {72} , во время его первого путешествия через Африку, впервые нашел деревню батуа на правом берегу Луби-лаш 4 марта 1882 года, однако «сильно смешанных с другими племенами». Затем д-р Вольф {73} дает первые исчерпывающие сведения о карликовом народе, жившем к югу от экватора. Он неоднократно встречал, во время своего путешествия в страну Бакоба в марте 1885 года, маленькие поселения батуа (единственное число — мутуа) и сообщает, что ему кажется бесспорной связь между батуа, акка и бушменами Южной Африки. Возможное различие в их внешнем облике, в связи с территориальной отдаленностью, можно объяснить влиянием различных климатических факторов или различием в образе жизни. Наблюдавшиеся Швейнфуртом и Фритшем {74} отвислые животы у акка и бушменов у батуа не встречаются. Латробе Батеман, который с 1885 по 1886 год был начальником станции в Лулбо (округ Кассаи), также упоминает о встречах с батуа, которых он делит на два рода: батуа баконко и батуа базинги. Об их физических особенностях он ничего не говорит, зато упоминает об их военных способностях, ловкости, с которой они владеют стрелой и луком, и об их коварстве, в связи с чем соседи их сильно опасаются. Наконец, и Г. фон Франсуа {75} в 1885 году встретил колонию батуа у Тшуапа и ее притока Бусера.
Мои собственные наблюдения над этим карликовым народом я свожу к следующему. Сами себя они называют ачуа (вочуа). Момфу же называют их аффифи. Что касается их роста, то те вочуа, которых я встретил, доходили, примерно, до плеча человеку среднего роста. Наиболее низкорослые достигали лишь моей груди. Некоторые же, отдельные, так сказать, карлики-великаны были не намного ниже обычного человека среднего роста и могли бы вполне сойти за представителя любого негритянского племени. Отсюда следует, что по крайней мере к вочуа, которые кочуют в этих местах, нельзя в полной мере применить наше обычное понятие «карлик». Однако самый факт, что встречаются целые племена значительно ниже среднего нормального человеческого роста, чрезвычайно интересен. Наблюдаемая поразительная разница в росте отдельных карликовых негров может быть объяснена смешением их с момфу и мабоде. Женщины вочуа, которых я, правда, видел немного, показались мне в среднем не ниже мужчин. Но это могло быть случайно. Последствия смешения также могли создать обманчивое впечатление. Если при таких обстоятельствах фантазия негров, а в связи с этим и легковерие арабов так далеко простираются, что о маленьких человечках на далеком юге и в других местах сочиняют басни, то об этом можно упомянуть лишь как о курьезе и характерной черте этих сочинителей. Кожа вочуа, в большинстве случаев, была темно-коричневого, кофейного цвета (цвета темных жженых кофейных зерен, а не напитка). Тело — довольно пропорциональное. Но несколько большая голова овальной формы не совсем гармонировала с маленьким туловищем. Однако эта особенность не накладывала отпечатка патологии на всю расу У них сильно выдается верхняя челюсть. Вьющиеся волосы у более светлоокрашенных вочуа были темного ржаво-коричневого цвета. Эта своеобразная, напоминающая цвет пакли, окраска волос на голове является одной из исключительнейших особенностей этой расы, так как у всех остальных негритянских народностей, даже наиболее светлых, волосы на голове всегда бывают совершенно черного цвета. У египтян никогда не встречается другая окраска волос. У многих вочуа наблюдался сильный рост бороды, грудь также была покрыта волосами вплоть до пояса. Все же я не нахожу основания утверждать, что некоторые карлики сплошь заросли волосами. Руки и ноги у них изящные, пальцы узкие и длинные, с относительно длинными ногтями. Сходства с готтентотами (отвислые животы, выступавшие зады) я не нашел.
После всего этого не остается сомнения, что вочуа являются нормальными представителями большой народности с исключительно маленьким ростом, у которых, однако, отдельные части тела достаточно пропорциональны и хорошо развиты, и что здесь речь идет не о больном, вырождающемся народе, как это, по-видимому, считает проф. Ратцель {76} , который еще недавно, при обсуждении отчета Стенли о его путешествии, назвал карликовых негров «скорее социальной, чем естественной расой».
Вочуа в тех местах ведут исключительно кочевой образ жизни, при этом они отдают предпочтение владениям одних негритянских племен, среди которых они охотнее всего бродят, и питают неприязнь к другим, чьих земель избегают. Они предпочитают момфу, мабоде и майго и не переступают границ территорий мэдже и других ветвей мангбатту. Хотя они живут маленькими группами, часто всего в сто человек, их опасаются и терпят все племена, несмотря на то, что вочуа обворовывают поля и огороды. Часто вочуа присоединяются к вождю племени, на территории которого они ведут свою беспокойную жизнь. Они, однако, держатся все же вдали от его хижин и во многих отношениях сохраняют свою свободу. Пока они в хороших взаимоотношениях со своим покровителем, они не покидают его территории, в противном случае переходят на землю соседнего вождя. Свою охотничью добычу — мясо — они доставляют начальнику округа, взамен чего от него требуют земледельческих продуктов, преимущественно бананов, так как вочуа при их кочевом образе жизни не обрабатывают полей. На одном месте они остаются только до тех пор, пока не истощится более или менее большая охотничья добыча, или до тех пор, пока окружающая местность еще годится для охоты. Женщины строят из веток маленькие, сферической формы хижины в лесной чаще вдоль рек, в то время как мужчины отправляются на охоту. Другие племена боятся карликового народа из-за его мстительности. Однако их покровители часто хорошо к ним относятся, ценят их как прекрасных стрелков из лука и ловких, хитрых воинов. Вследствие этого вожди отдельных племен охотно привлекают их для нападения на враждебные племена. В таких случаях вочуа всегда готовы к услугам.
Они вооружены луками и стрелами, реже — копьями, но это оружие, как я уже раньше отмечал, не их изделия. Они их выменивают у момфу и других племен, так как вочуа никаким производством не занимаются, если не считать изготовления маленьких предметов из коры. Как стрелки же они остаются непревзойденными. Они даже слона способны уложить при помощи большого наконечника стрелы, которым пользуются так же, как ножом. Образцы такого редкого стрелкового искусства мне часто показывал мой слуга из племени вочуа — Акангаи. В тех случаях, когда стрела не попадает в цель, они приходят в такую ярость, что ломают лук и стрелы. Чтобы предохранить себя от отдачи тетивы лука, они часто носят на кисти руки маленькую подушку. Мне приводили ряд примеров их хитрости, подозрительности и мстительности. Вочуа, например, втыкают стрелу в еще висящую на стволе кисть бананов и таким образом заявляют свою претензию на созревающие плоды. Таких меченых бананов уже не трогают их законные владельцы из страха мести со стороны маленьких людей, и бананы остаются для последних. Вочуа, однако, обладают также даром большой наблюдательности, изумительным талантом подражания и хорошей памятью.