Пятая женщина
Шрифт:
У Валландера был жар, и скоро он впал в забытье.
А потом и дождь прекратился.
4
Через несколько часов он начал грызть ремни.
Ему казалось, что он сходит с ума. Видно ничего не было: глаза закрывала плотная темная повязка. Слышать он тоже не мог. Уши чем-то заткнули, и затычки давили на барабанные перепонки. Но звук все равно шел. Изнутри него самого. В ушах шумело, и шум этот рвался наружу. Однако страшнее всего была вынужденная неподвижность. Неподвижность сводила его с ума. Он представлял себе, что падает, хотя знал, что лежит на спине. От бесконечного падения кружилась голова.
А он хотел вернуться к действительности. Отчаянно заставлял себя думать. Старался сохранить разум и спокойствие, чтобы разобраться в происшедшем. Почему он связан? Где находится? Чтобы не поддаваться панике и сопротивляться безумию, он придумал следить за временем. Считал часы и минуты, заставляя себя заниматься делом, у которого не было начала и не предвиделось конца. Откуда начинать отсчет? Он очнулся в полной темноте: с повязкой на глазах, связанный по рукам и ногам, не зная, где он и как сюда попал. Словно вернулся из небытия. Именно тогда где-то внутри него впервые зашевелилось безумие. Несколько мгновений он пытался не поддаваться панике и рассуждать здраво, отчаянно цепляясь за любые ощущения, которые могли помочь ему понять происходящее.
Ведь кое-что все-таки было.
Например, то, на чем он лежал. Оно было в действительности. Он чувствовал спиной, что лежит на чем-то жестком. Под левым бедром рубашка задралась, и тело касалось опоры. Она была шершавой. Попробовав пошевелиться, он поцарапал себе кожу. Он лежал на цементном полу. Почему? Как он попал сюда? Он мысленно вернулся к той, нормальной жизни и попытался восстановить события, которые предшествовали внезапно обрушившейся на него темноте. Тут сразу начались неясности. Что с ним происходило, он знал. Но одновременно не знал. В ужасе он пытался различить, где заканчивалась реальность и начиналась игра воображения, и не мог. Тогда он принимался плакать. Сильно, взахлеб, но недолго — его ведь никто не слышал. А он никогда не плакал в одиночестве. Есть люди, которые плачут, только когда их никто не слышит. Он таким не был.
Ну а в том, что его никто не услышит, он нисколько не сомневался. Он не знал, где находится, не знал, что еще, кроме ужасного цементного пола, есть там, куда он попал, но точно знал, что рядом никого нет.
За пеленой подступавшего безумия сохранилась память о происшедших с ним событиях. Все остальное у него отняли: и собственное «я», и даже брюки.
Был вечер накануне его отъезда в Найроби. Около полуночи он закрыл сумку и сел к столу, чтобы последний раз проверить, все ли документы на месте. Он помнит мельчайшие подробности. Сам того не подозревая, он уже тогда стоял одной ногой в страшной ловушке, уготованной для него неизвестными. Паспорт лежал на столе слева. В руке были билеты на самолет. Пластиковый футляр для кредитных карточек, чеков и денег лежал на коленях — он собирался заняться им позже. Тут зазвонил телефон. Он снял трубку.
Воспоминания снова и снова возвращали его к той минуте, когда он в последний раз слышал человеческий голос. Эта ниточка тянулась из прошлой жизни, и пока позволяла ему удерживать безумие на расстоянии.
В трубке раздался красивый, мягкий и очень приятный голос незнакомой женщины. Он был уверен, что не встречал ее прежде.
Женщина хотела купить розы. Извинившись за столь поздний звонок, она сказала, что ей очень нужны розы. Зачем, объяснять не стала. Но он сразу поверил ей. Кто будет врать, что нужны розы? Поэтому он не расспрашивал ее и даже нисколько
Он сразу согласился. До магазина недалеко. Он еще не разделся, не лег спать. Почему бы не помочь человеку, тем более, что займет это всего минут десять.
Только сейчас, лежа в темноте и возвращаясь мыслями к случившемуся, он вдруг понял одну странную вещь. Он с самого начала знал, что эта женщина позвонила не случайно. По какой-то, ей одной известной причине, она выбрала именно его. Кто она? Что произошло потом? Надев пальто, он спустился вниз. В руке он держал ключи от магазина. Ветер стих, было сыро и холодно. Ливень закончился — туча набежала внезапно и так же быстро ушла. Несколько шагов по улице, и вот он уже возле дверей магазина. Отпирает дверь, входит внутрь. И тут мир рушится.
Иногда страх ненадолго отступал, пульсирующая боль стихала, и он снова и снова, в который уже раз, мысленно проходил свой путь до магазина. Женщина уже должна была быть там. «Я думал, она ждет меня у входа. Но там никого не было. Почему я не повернулся и не ушел? Почему не разозлился на нее за глупую шутку? Нет, я открыл дверь магазина, уверенный, что она придет. Ведь она сказала, что ей очень нужны розы».
Кому придет в голову врать про розы?
Улица была пустынной. В этом он нисколько не сомневался.
Лишь одно настораживало его. Невдалеке стояла машина с зажженными фарами. Пока он в темноте искал замочную скважину и отпирал дверь, машина подъехала. Фары ослепили его. Все залил резкий белый свет, потом наступила полная темнота.
Объяснение могло быть одно и так ужасно, что рассудок отказывался его принимать. На него напали. Кто-то стоял сзади него, в темноте. А где была женщина, звонившая по поводу роз?
На этом месте его рассуждения обрывались. Здесь заканчивались события, поддававшиеся разумному объяснению. Дойдя до этого места, он нечеловеческим усилием дотянулся связанными руками до рта и начал грызть ремни. Он кусал и рвал их, как хищники рвут добычу. Но тут у него сломался зуб. Боль была сильной, однако быстро прошла. И он снова принялся за ремни, представляя себя зверем, который перегрызает собственную лапу, лишь бы вырваться из ловушки; теперь он работал не спеша.
Он жевал жесткие, шершавые ремни и немного успокаивался. Освободиться нельзя, но можно хотя бы не поддаваться безумию. Пока он жевал ремни, он сохранял способность мыслить. На него напали. Держат связанным, на голом полу. Два раза в день, а может быть за ночь, где-то неподалеку раздается скрип. Чья-то рука в перчатке вливает ему в рот немного воды. Всегда только воду, довольно холодную. Руки держат его голову крепко, но не грубо. Всовывают в рот трубочку. Он втягивает в себя чуть теплый суп, затем снова воцаряется тишина — он остается один.
Итак, на него напали, связали. Бросили на цементный пол. Кормят его. Судя по всему, он лежит так уже неделю. Что же все-таки произошло? Если он стал жертвой ошибки, то какой? Зачем держать человека связанным на цементном полу? Сердце подсказывало ему ответ, который он не мог принять, не скатившись в безумие. Никакой ошибки нет. То, что случилось, должно было случиться именно с ним и ни с кем другим, и значит?.. Значит, этот кошмар никогда не кончится. Но почему?
Дважды в день, или за ночь, ему давали пить и есть. Дважды в сутки за ноги подтаскивали к отверстию в полу. Брюк на нем не было. Только рубашка. Он справлял нужду, и его оттаскивали на прежнее место. Вытираться было нечем. Правда, руки все равно были связаны. Кругом стоял запах.