Пятая женщина
Шрифт:
— Нет, — не колеблясь ответил Валландер. — Точно мы этого не знаем. Мы вообще почти ничего не знаем наверняка.
Он смотрел в окно. Позади остался замок Марсвинсхольм.
— Есть еще кое-что, чего мы не знаем наверняка, — произнес он через минуту. — Но в чем я все больше и больше убеждаюсь.
— Что?
— Что она действует одна. Что рядом с ней нет мужчины. Нет вообще никого. Мы не ищем женщину, которая могла бы вывести нас дальше. Дальше ничего нет. За ней не стоит никто. Мы ищем ее саму. И только ее.
— Значит, убийца — женщина? И она вырыла яму с кольями? Задушила Рунфельдта, долгое время продержав его в заключении? Утопила Блумберга — живого в мешке?
Валландер задал ей встречный вопрос.
— Помнишь, мы в самом начале расследования говорили о языке убийцы? Что он или она хотят рассказать нам что-то? Что в убийствах присутствует демонстративный момент?
Она помнила.
— До меня только сейчас дошло, что мы с самого начала поняли все правильно. Только неправильно рассуждали.
— Что женщина ведет себя, как мужчина?
— Да нет, не само поведение. Ее действия наводят на мысль о жестокости мужчин.
— Тогда нам следовало подумать о жертвах, да? Ведь они тоже были жестокими.
— Именно. Не об убийце. Мы домыслили неверное толкование того, что видели.
— Но как раз это самое сложное, — сказала Анн-Бритт Хёглунд. — Женщина оказывается способна на ужасающе жестокие убийства. Я не о физической силе. Я, к примеру, не слабее моего мужа. И ему не так-то просто победить меня в армрестлинге.
Валландер удивленно на нее посмотрел. Она заметила это и рассмеялась.
— У каждого свои забавы.
Валландер кивнул.
— Я помню, когда я была маленькая, мы боролись на мизинцах с мамой. Но выигрывала всегда я.
— Она, наверно, тебе поддавалась.
Они свернули на «Стуруп».
— Я не знаю, как эта женщина мотивирует свои поступки, — сказал Валландер. — Но, поймав ее, мы, возможно, встретимся с чем-то таким, чего раньше никогда не видели.
— С чудовищем?
— Может быть. Но и это неизвестно.
Разговор прервал телефонный звонок. Валландер снял трубку. Звонил Бирк. Он объяснил им, как найти дом матери Катарины Таксель.
— Как ее зовут? — спросил Валландер.
— Хедвиг. Хедвиг Таксель.
Бирк обещал предупредить ее, что они скоро приедут. Валландер рассчитывал быть там через полчаса.
Со всех сторон их окутывали сумерки.
Бирк встретил их на крыльце. Хедвиг Таксель жила в самом конце ряда каркасных домов на окраине Лунда. Валландер предположил, что дом построен в начале 60-х. Плоские крыши, четырехугольные коробки, повернутые вовнутрь к своим маленьким садикам. Он читал, что иногда от сильных снегопадов крыши проваливались. Когда они наконец разыскали нужную улицу и дом, Бирк уже давно их ждал.
— Я еле-еле успел включить записывающее устройство, — сказал он.
— В кои-то веки повезло, — ответил Валландер. — Как Хедвиг Таксель?
— Очень беспокоится за свою дочь и внука. Но она все-таки более собранна, нежели в прошлый раз.
— Она согласилась нам помочь? Или защищает дочь?
— Думаю, она просто хочет знать, где Катарина.
Он впустил их в гостиную. Чем-то — Валландер, правда, не мог понять, чем именно — комната напоминала квартиру Катарины Таксель. Хедвиг Таксель поздоровалась с ними. Бирк как всегда держался позади. Валландер посмотрел на Хедвиг Таксель. Бледная. Глаза беспокойно бегают. Это не удивляло Валландера. Он слышал ее голос на пленке. Она была взволнованна и напряжена до предела. Поэтому-то он и взял Анн-Бритт Хёглунд. Она очень хорошо умела успокаивать людей. Настороженной Хедвиг Таксель не казалась. Похоже, она, наоборот, была рада, что не одна. Они сели. У Валландера были заготовлены первые вопросы.
— Госпожа Таксель. Вы должны помочь нам и ответить на несколько вопросов о вашей дочери.
— Как она может что-то знать об этом ужасном убийстве? Она, между прочим, совсем недавно родила.
— Мы не считаем ее никоим образом причастной, — вежливо ответил Валландер. — Но нам приходится собирать сведения из самых разных источников.
— Что она может знать?
— Как раз это я надеялся выяснить у вас.
— Лучше найдите ее. Я не понимаю, что с ней могло случиться.
— Она в безопасности, — сказал Валландер, хотя ему не совсем удалось скрыть собственную неуверенность.
— Она никогда не поступала так раньше.
— Госпожа Таксель, вы не знаете, где она?
— Можете называть меня Хедвиг.
— Вы не знаете, где она?
— Нет. Это непостижимо.
— У Катарины наверняка много друзей?
— Нет. Но все — очень близкие. Я не понимаю, где она.
— А это не может быть кто-то, с кем она общалась не очень часто? Или с кем недавно познакомилась?
— С какой стати?
— Или кто-то, с кем была знакома и раньше, но связь с этим человеком восстановила только недавно?
— Она бы мне сказала. У нас с ней хорошие отношения. Куда лучше, чем обычно бывает между матерями и дочерьми.
— Не сомневаюсь, что у вас не было друг от друга секретов, — терпеливо сказал Валландер. — Но ведь почти невозможно знать о другом человеке все. Вы же, например, не знаете, кто отец ее ребенка?
Валландер не собирался задавать этот вопрос. Но Хедвиг Таксель выдержала.
— Я пыталась с ней об этом говорить, — сказала она. — Но она не захотела.
— Значит, вы не знаете, кто это? И у вас нет никаких предположений?
— Я даже не знала, что у нее был мужчина.
— Но про ее роман с Эуженом Блумбергом вы знали?
— Да. Но Блумберг мне не нравился.
— Почему? Из-за того, что он был женат?
— Об этом я впервые узнала только из объявления о смерти в газете. Я была в шоке.
— А почему он вам не нравился?
— Не знаю. Неприятный человек.
— Вы знали, что он жестоко с ней обращался?
Ужас ее был совершенно неподдельным. На минуту Валландеру стало жаль ее. На его глазах рушился целый мир. Она невольно поняла, что много чего не знала о своей дочери. Что то доверие, которое, как она думала, между ними существовало, было всего лишь пустой оболочкой. Во всяком случае, сильно ограниченным.