Пятьдесят три письма моему любимому
Шрифт:
Когда спустя две недели он сделал предложение, я ответила согласием. Вскоре он рассказал мне, что вообще никогда не собирался жениться. У нас обоих были свои причины – у меня семья, ожидающая начала новой жизни, а у него – призраки, от которых он старался держаться подальше.
3 августа 1982 года
Через неделю после того, как мы назначили дату, тетя Заррин отвела меня к доктору Горману. Он дал мне три плоских круга.
– Это пробники. Принимай по одной таблетке каждый день, двадцать восемь дней. Когда
Я кивнула.
– Их надо вставлять по утрам или вечером?
Доктор Горман посмотрел на меня так, словно я прилетела с другой планеты.
– Дорогая, – улыбнулся он. – Ничего не надо вставлять. Их принимают орально. Глотают, вот так… – Он раскрыл рот и сделал вид, что запивает из стакана с водой.
Я покраснела. Как наивно с моей стороны считать, что все, что имеет отношение к детям, происходит там, внизу.
– Вот рецепт. Покупай новые до того, как они закончатся.
– Спасибо.
Тетя Заррин ждала меня за дверью. Она хитро подмигнула мне и шлепнула по попе.
– Теперь угости меня мятным чаем, и я расскажу тебе, как довести твоего джан до экстаза.
Как же она отличалась от Мааман!
9 октября 1982 года
В нашу первую ночь с Хафизом мне не пришлось воспользоваться ни одним из советов тети Заррин.
Я переехала к его родителям в тесную квартиру с одной спальней. Хафиз раньше спал на матрасе, но теперь они купили в гостиную раскладной диван и со страшной помпой представили это как свадебный подарок.
– Нас не будут беспокоить, – сказал Хафиз.
– А мы… – пробормотала я. – А нельзя подождать до завтра?
Я так устала. День длился так долго. Из всех гостей я знала только тетю Заррин. Мне казалось, что меня поглотило море незнакомцев.
– Конечно. – Казалось, он испытал облегчение. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – ответила я.
Мне хотелось, чтобы он обнял меня, но он заснул, повернувшись в другую сторону. Мне не хватало моей уютной пижамы. Было так странно лежать на неровном диване в шелковой рубашке, которую прислала Мааман. Вытянув вперед руку, я рассматривала золотой обруч на безымянном пальце. В свете уличных фонарей моя кожа казалась оранжевой.
«Теперь я миссис», – подумала я.
10 октября 1982 года
Хафиз разбудил меня на рассвете.
– Мне пора на работу. – Он уже оделся. – Я тебе позвоню. Около полудня?
Я кивнула, еще не проснувшись окончательно. Он первый раз видел мое утреннее лицо.
– Только еще вот что…
Я думала, он хочет поцеловать меня, но он взял нож и порезал себе палец.
– Что?..
– Ш-ш-ш-ш. – Он надавил на лезвие, и на коже выступила ярко-красная струйка крови. – Это не сильно. Но убедись, что Ма увидела это, ладно? – он вытер кровь о простыню. – Увидимся вечером.
Я потянулась к нему, к человеку, который порезал себя, чтобы сохранить мою честь, не задавая вопросов. Я взяла его окровавленный палец в рот и пососала его.
Он резко втянул воздух.
– Это… необязательно. –
– У нас тут не целый день, – позвал из-за двери Камаль Хиджази.
Хафиз поежился. Это были странные отношения. Отец с сыном едва разговаривали, но каждый день уходили вместе на работу.
Ма проснулась через несколько часов. Она велела мне называть ее «Ма», а отца Хафиза – «Педар», так же, как и он сам.
– Теперь мы – твои родители, – сказала она.
Я подумала, не приготовить ли завтрак, но не знала, что она любит и где что лежит, так что притворилась, что сплю.
– Сегодня я покажу тебе, – сказала она. – А потом ты готовишь нам завтрак.
Она говорила со мной по-английски.
– Это хорошо для учиться, – объясняла она, намазывая лаваш фетой и инжирным джемом.
Я вымыла посуду, пока она застилала постель. Потом она пришла и расцеловала меня в обе щеки.
– Хорошая девочка. Пойдем стирать. – Рассмеявшись, она подняла простыню с кровавым пятном.
К полудню мы были готовы принимать гостей – тетушек и кузин Хафиза. Все с высокими прическами и яркой помадой, они нарядились в безупречные платья с подплечниками.
– Насрин! – обнимали они Ма.
Те, кто помоложе, отвели меня в сторону.
– Ну как? – дразнили они. – Как оно? Первая ночь?
– Пойду приготовлю чай, – отговорилась я.
– Какая скромница, – рассмеялись они.
Я разлила сладкий чай по стеклянным стаканчикам и принесла вместе с печеньем на подносе.
– Мы знаем, что Хафиз и Камаль должны работать, но это День благодарения [2] , выходной, и мы надеялись, что вы пойдете с нами на ланч, – сообщила одна из тетушек.
Я взглянула на Ма. Ланч означал деньги, а у меня их не было.
– У Фарназ и Бехрама свой ресторан. Иди, – сказала она.
– А как же вы? – спросила я.
– Насрин не любит обедать не дома, – сказала Фарназ, одна из кузин Хафиза. – Доктор говорит, у нее сердце.
– Я не люблю выходить из дома, потому что не люблю обуваться, – сказала Ма, указывая на распухшие ноги. – А ты иди.
2
Североамериканский праздник, отмечается во второй понедельник октября в Канаде и в четвертый четверг ноября в США. С этого дня начинается праздничный сезон, который включает в себя Рождество и продолжается до Нового года. – Прим. ред.
Попрощавшись с Ма, мы втиснулись в машину Фарназ. Она настояла, чтобы я села рядом с ней спереди.
Она робко взглянула на меня.
– Не могу представить себе, что вы могли уединиться в этой квартире. Когда вы уезжаете на медовый месяц?
– Мы ничего не планировали. Педар говорит, в лавке много работы.
– Там всегда много работы. Хафиз – самый лучший механик. Ты же не думаешь, что они так просто отпустят его? Ты должна бороться за него, дорогая.
Она въехала на парковку у греческого ресторана.