Пятый Посланник
Шрифт:
— Я не Владыка, — ответил я. — Ты прав, Хариш-джи — боги дали мне силу Джаду, но я никогда не носил золотой пряжки и не назывался высокородным Владыкой.
— Разве такое возможно? — Хариш склонил голову набок. — По законам Императора даже капли крови Кшатриев — священна. И даже тот, кому не дано подняться выше первой Ступени Восприятия — Владыка и полноправный член клана.
— Может, и так. — Я пожал плечами. — Но я никогда не знал своего клана и не учился боевому искусству Кшатриев. Мой отец был сильным человеком… я думал, что просто с годами стал таким же, как он…
— Вот как?.. Возможно…
Взгляд Хариша просвечивал меня, как рентген, но я не отводил глаз. В конце концов, в мои словах совсем немного лжи: я действительно не Кшатрий.
— В тебе сильна кровь северян, — произнес Хариш. — Когда-то давно многие среди Владык клана Белой Чайки выглядели, как ты. Мне не приходилось слышать, чтобы дар Джаду пробуждался через поколения — но многое в этом мире не снилось даже мудрецам, Рик.
— Тебе известно много о Владыках и их силе, — заметил я. — Уж не оттого ли Бабур называет тебя Мастером?
— Видимо, богам захотелось посмеяться, если они свели нас вместе, Рик-северянин. — Хариш улыбнулся. — Я действительно знаю немало и о силе Джаду, и об искусстве Вуса-мату. А ты не знаешь ничего, хоть и наделен даром… Я видел, как ты двигался в бою с Бабуром. Если бы не дар Владык, он легко победил бы тебя.
— Это так, Хариш-джи. — Я склонил голову. — Но я пытался сражаться честно. Я не слабее его, но никто и никогда не учил меня тому, что умеет он. И я едва ли я ошибусь, если скажу, что учитель Бабура сейчас сидит передо мной.
— Боги дали тебе не только великую силу, но и острый ум, Рик-северянин, — кивнул Хариш. — Ты прав. Бабур — мой ученик, хоть его тело никогда не сможет раскрыться, чтобы впустить Джаду… Но неужели боги решили послать мне еще одного?
— Ты хочешь учить меня Вуса-Мату? — удивился я.
Вот так, сразу? Без каких-то экзаменов, проверок на благонадежность и прочего?..
— Едва ли этим пожелает заниматься кто-то из Кшатриев. — Хариш поморщился. — Высокородные скорее убьют тебя, особенно после того, как ты победил сына Владыки Алуру. А без обучения твоя сила принесет куда больше вреда, чем пользы… Но ты должен поклясться, что никогда не используешь искусство Вуса-Мату против жителей Ашрея.
— Клянусь! — выдохнул я. — Мне некуда больше идти, Хариш-джи. Если ты научишь меня сражаться…
— Я принимаю твою клятву, Рик-северянин. — Хариш коротко поклонился. — Будь в твоем сердце хоть крупица зла, я бы знал это — и тогда ты покинул бы Ашрей еще до рассвета. Тебе приходилось делать то, о чем ты сожалеешь, но даже великие праведники иной раз ошибаются.
— Ты ведь и сам когда-то был Кшатрием, Хариш-джи? — догадался я. — Как и Дава, верно?
— Ты ждешь, что я снова похвалю тебя за прозорливость? — Хариш негромко рассмеялся. — Да, это так, Рик-северянин. Среди Безымянных есть и те, кто когда-то носил золотые пряжки Владык. Но для меня эти времена ушли вместе с моей Джаду. И пусть мое тело еще крепко для старика, не так уж много осталось до того дня, когда боги даруют мне новое рождение. И я не хотел бы, чтобы мои знания умерли вместе со мной. Бабур ловок и силен, но ему никогда не стать истинным Воителем… Я словно пытаюсь научить слепого рисовать.
— А ты сам? — осторожно спросил я. — Что с тобой сделали?
— Представь себе реку, Рик-северянин. —
— Она больше не движется? — Я попытался представить себе нарисованную Харишем картину. — Застыла, остановилась? Превратилась в озеро?
— Конечно, нет. — Бывший Кшатрий усмехнулся и покачал головой. — Джаду — слишком могучая река, чтобы ее могла удержать какая-то там плотина. Она всегда пробьет себе новый путь и снова потечет, но уже другим путем. Мимо меня, мимо Бабура, Мерукана или любого из тех, кто живет в Ашрее. Но не мимо тебя, Рик-северянин. Ты пропускаешь через себя то, что разлито везде, и оно дает тебе силу.
— Я не понимаю, Хариш… Мастер Хариш! — Я впервые решился назвать будущего учителя так. — Если Джаду разлита везде — как она может течь мимо тебя?
— Не стоит так увлекаться красивыми сравнениями, Рик-северянин. — Хариш в очередной раз продемонстрировал два ряда крепких белых зубов. — Джаду подобна бурной реке, но так же она подобна огню, которого ты побоишься коснуться. Или воздуху, которым ты дышишь… Или даже земле, на которой стоишь. Ашрей, скалы вокруг него и пустыня вокруг скал — это Джаду. Она везде и нигде, и касается каждого. Но если ты можешь опустить руки и зачерпнуть из ее течения, то мне остается лишь смотреть.
На мгновение в темных глазах Хариша мелькнула боль.
Каково это — быть всемогущим Владыкой, способным убивать или исцелять одним взмахом руки, а потом разом лишиться всего… почти всего? Похоже, Хариш — как и Дава — сохранил способность чувствовать потоки Дажду в других и до конца жизни обречен видеть то, к чему больше никогда не сможет прикоснуться.
— Это, наверное, больно, — вздохнул я. — Как же ты научишь меня, если сам больше не в силах призывать свою Джаду?
— Разве художник, лишившийся руки, что держала кисть, перестает быть художником, Рик-северянин? — Хариш посмотрел на меня, как на неразумного ребенка. — То, что оставили мне Владыки — жалкая крупица, лишь тень могущества, которым я владел когда-то. Но я могу направить тебя по великому Пути Семнадцати Ступеней. С Джаду или без — я все еще воитель, и этого не изменить и самому Создателю Тримурти. Вуса-Мату — куда больше, чем умение швыряться ледышками или убивать людей одним ударом кулака. Это вечная дорога, у которой есть начало, но нет конца. И если твое тело крепко, а дух силен, ты можешь пройти по ней столько, сколько успеешь за то время, что отвели тебе боги. Так, как это делает Бабур.
— Значит, чтобы учиться Вуса-Мату, не обязательно быть Кшатрием?.. Опасные мысли, Мастер Хариш. — Я на всякий случай заговорил тише. — Кажется, я начинаю догадываться, за что ты лишился своей золотой пряжки.
— Настанет день, и я расскажу тебе. Если пожелаю — и если ты пожелаешь меня слушать, Рик-северянин. — Хариш погрозил мне пальцем. — А сейчас ступай. Отдохни — и возвращайся на рассвете. Мы отправимся за скалы — в пустыню.
* * *
— Далеко еще идти? — поинтересовался я.