Пятый сон Веры Павловны
Шрифт:
бум, бум, бум!
Плахи пола пропитались бензином. Растоптанные кроссовки Морица пропитались бензином. От жуткой жары Мориц таял, как медуза, выброшенная на раскаленный песок. Задрав продранную на локтях рубашку, не снимая очков, он вытер мокрое от пота лицо.
Оплодотворения тараканов неплодотворны:я настигаю их раньше, чем смерть.На их последний оплот, ванную и уборную,мне теперь самому больно смотреть.Наверное,
С обрыва (позже обгоревшее тело Морица нашли на обрыве, он там упал, обгорев до неузнаваемости) он, наверное, еще успел увидеть Сергея, отчаянно бегущего вниз, к реке, и Коляна, столь же отчаянно машущего рукой неожиданно появившемуся гражданину начальнику, зачем-то по колено зайдя в зеркально прозрачную воду. Наверное, Мориц еще успел увидеть таинственный блеск перекатывающейся через камни плотной прозрачной воды, и понять, что именно вода всегда составляла и продолжает составлять одну из самых загадочных и прекрасных заметок в законченном им черновике. Вода на реке напоена смородиной, наверное, успел подумать Мориц, увидев на берегу смородиновые кусты. А рыбам что? Рыбы не чувствуют гари. Им плевать на фонтаны огня и ярких искр, ужасно вздымающихся над черной тайгой. Пока вода не превратится в кипяток, рыбам плевать на все, даже на ревущую тень зеленого вертолета, заходящего на Морица и извергающего из себя огонь…
Бум, бум, бум!
Дымные облака плыли куда-то за реку.
Облака светились.
Все такие же в небе движутся облакаи меняются времена года…Возможно, в какой-то момент Морицу показалось, что все вокруг него горит.
Весь мир горит.
Но он не боялся этого.
Возможно, он специально плеснул бензином из алюминиевой канистры на странные блики и отсветы, играющие на крылечке, на траве, на его насквозь промоченной бензином рубашке. Возможно, он специально обильно плескал бензином из канистры на все, что попадалось ему на глаза. Он уже сам давно с ног до головы облился бензином, но бензина в алюминиевой канистре все еще оставалось много. Наверное, в тот момент он не понимал, что на самом деле бензина всегда много больше, чем людям кажется. Наверное, он в тот момент не понимал, что сколько бы ни оставалось в канистре бензина, пусть совсем мало, его все равно хватит, чтобы поджечь отработанные материалы – низкое сизое небо, поблескивающую реку, темную загадочную тайгу, затопленную клубами едкого дыма, и, наконец, грохочущий, ревущий, обдающий металлическим жаром и ужасом зеленый вертолет, теперь несущийся почему-то поперек зеркальной реки прямо на Морица.
Рыло вертолета было опущено.
Бум, бум, бум!
Возможно, Мориц еще успел увидеть, как невидимыми ударами бросило в воду орущего от страха Коляна, и как странно упал лицом на голые камни рыжий Сергей Третьяков. Но главное, он успеть чиркнуть зажигалкой. Ведь главное, подпалить отработанные материалы – ползущий над тайгой дым, звенящие от сухости ели, черное зарево, вставшее над тайгой.
Бензин вспыхнул, и Мориц завопил.
Наверное, раньше Морицу никогда не приходило в голову, что, сгорая, отработанные материалы могут причинять такую ужасную боль. На Морице, шипя, лопалась кожа. Он вопил, катаясь по сухой, воспламеняющейся под ним траве. Он, наверное, уже не видел мгновенно вспыхнувшую тайгу и прозрачные спиртовые языки пламени, вдруг вымахнувшие над нею. И он уже, наверное, не видел, как в той стороне, куда развернулся и ушел отстрелявшийся вертолет, вдруг бесшумно и страшно поднялся в сизое раскаленное небо исполинский клубящийся гриб черного дыма. Небо было низким и плотным, но клубящийся черный гриб сразу продавил его, и, расширяясь, осветил весь горизонт, и без того светлый.
И тогда до реки докатился гром.
Он наплывал.
Он подергивался.
Он колебал каменные обрывы.
А внутри черного гриба непрестанно вспыхивали и страшно подергивались мрачные молнии. Внутри клубящегося черного гриба беспрерывно вспыхивали и гасли, не успев разгореться, страшные пульсирующие огни. Почти минуту черный гриб, высоко вскинувшись, стоял над ошеломленной тайгой, затем порывом горячего ветра его резко снесло в сторону.
Эпилог. Шалуны и херувимы (на другой день после конца света)
Но на растущую всечасно
Лавину небывалых бед
Невозмутимо и бесстрастно
Глядят: историк и поэт.
Людские войны и союзы,
Бывало, славили они;
Разочарованные музы
Припомнили им в эти дни —
И ныне, гордые, составить
Два правила велели впредь:
Раз: победителей не славить,
Два: побежденных не жалеть.
– Ну, что касается Коровенкова, то он появился на заимке на другой день, – кивнул Валентин. – Ушли вы вдвоем, а вернулся он один. Как с ума спрыгнул, нес всякое. Дескать, встретили вас хорошо. Дескать, договорился ты о горючке. Дескать, ты решил несколько дней пожить в периметре. Было видно, что Коровенков не врет, Ант сумел настроить его по настоящему. А я Коляна никак не мог оставить, потому и не пошел за тобой.
Они сидели в кафе при автозаправке.
Валентин прилетел в Томск на несколько дней (закрывал дело по Мезенцеву).
Исторически справедливо, усмехнулся про себя Сергей, что мы встретились именно здесь, в этом нелепом кафе. Год назад несовершеннолетнему инвалиду взбрело здесь в голову погоняться за молоденькой официанткой, что и было замечено случайно заявившимся поэтом-скандалистом. Случись тогда драка с качками, подумал Сергей, многого, наверное, не произошло бы. Случись тогда, год назад, драка, уж точно не потянулась бы череда странных событий – от Философа к Коляну, от Коляна к Вере Павловне Суворовой, от нее к Анту, а от мордастого прибалта к гегемонам, работающим в сибирской тайге на французский парфюм… Ну и так далее, вплоть до загадочного господина Хаттаби… И может, Вера осталась бы жива… И может, Мориц бы не сгорел… И Коляна не разнесло автоматными пулями… Да и у меня не ныло бы простреленное плечо на непогоду…
Сергей оглянулся.
Странно все-таки…
Солнечный день. Не несет гарью и дымом.
Катят по улице иномарки. Все как прежде, как год назад. а все равно все не так.
И жить уже нельзя, как прежде. И Новые Гармошки больше не пугают и не влекут. Лежит на их месте разметаемое ветрами гигантское пожарище. Кемеровская прокуратура активно ведет следствие, но ясности в деле мало. Не найден пока стрелок, положивший на реке Коляна и ранивший Сергея, до сих пор не идентифицированы лица, сгоревшие в Новых Гармошках под обломками взорвавшегося вертолета. Вполне возможно, что именно там нашел смерть мордастый прибалт (предполагаемый стрелок). Не обнаружены следы ушедших с периметра обитателей. Мишка Чугунок, Олег Мезенцев, Ленька Варакин, шейла Морица, Венька-Бушлат, многие другие – все бесследно исчезли, как будто растаяли от жары. Возможно, их тайно переправили в другие периметры, если верить словам Мишки Чугунка. А единственный человек, который все это может знать (Суворов Алексей Дмитриевич) уже восемь месяцев находится то ли в Арабских эмиратах, то ли в Англии, и власти никак не могут выйти прямо на него, поскольку, кажется, сам Суворов этого не хочет. Правда, никакие обвинения Суворову не предъявлены. Ну, приватизировал человек бывшую зону, отстроил на ней поселок, купил лицензию на разработку старых золотоносных месторождений – все по закону. Сгорел-то поселок в результате таежного пожара. А мощные взрывы (увиденные Сергеем с реки), в пыль разнесшие Новые Гармошки, были взрывами запасов тола и аммонала, хранившихся на складах. Старатели всегда пользуются такой взрывчаткой.