Рабы Парижа
Шрифт:
— Я принес вам радостную весть. У вас будет ребенок!
Норберт пришел в такую ярость, что ему едва удалось скрыть ее от врача.
— Благодарю вас, доктор, благодарю! Какая прекрасная новость! Извините, я должен сейчас же побежать к жене и поздравить ее!
Он поспешно ушел, но не в спальню герцогини, а в библиотеку, и там заперся.
— Как же меня, дурака, ловко провели! — рычал герцог, метаясь по комнате и опрокидывая кресла. — Значит, она уже давно начала встречаться с этим де Круазеноа!
Норберту, ослепленному гневом и ревностью, даже в голову не пришло, что он сам мог быть отцом ребенка.
— Неужели она надеется, что я признаю дитя ее любовника и буду терпеть в доме живое доказательство моего позора? А потом я буду вынужден передать ублюдку месье Жоржа свое имя, титул и состояние… Неплохо задумано, господа! Вы нашли для меня жестокую пытку: следить, день за днем, как ребенок становится все больше похож на папашу, лицо которого так хорошо знает весь Париж!…
Де Шандос запнулся и похолодел от страха.
— Господи Иисусе! — еле слышно пробормотал он. — Его лицо не только сделает меня посмешищем как обманутого мужа. Оно еще выдаст мою причастность к исчезновению маркиза де Круазеноа…
В душе герцога нарастало безумное желание задушить этого ребенка, как только он появится на свет.
Но о беременности жены знает врач, ее заметят слуги… Герцог вызвал Жана.
— Под дверью никого нет? — спросил он слугу, когда тот явился.
— Никого, ваша светлость.
— Жан, герцогиня беременна.
— Позвольте вас поздравить!
— С чем? Я уверен, что это ребенок маркиза…
— Почему вы так думаете?
— Жена скрывала от меня свое состояние. Я узнал о ее беременности от врача.
Норберт сел на опрокинутое кресло.
— А что, если она просто не успела вам об этом сообщить, господин герцог?
— Я бы поверил этому, если бы не застал ее однажды с любовником. Жан, я не желаю, чтобы плод этой преступной связи имел права наследника герцогов де Шандосов! Ребенка надо подменить. Как только герцогиня родит…
— Боже мой, что вы говорите!
— …Ты найдешь подходящего мальчика где-нибудь в деревне или в приюте для незаконнорожденных. Главное, чтобы он был здоровым.
— Ваша светлость, я никуда не пойду.
— Ты отказываешься мне повиноваться?
— Для вашего же блага. Подмена принесет в будущем горе дому де Шандосов.
Герцог вскочил.
— Жан, — угрожающе заговорил он, хватая старого слугу за воротник. — Если ты не выполнишь мой приказ…
— Наказывайте меня, как хотите, ваша светлость, но я не стану этого делать.
— Ты думаешь, что твой отказ что-то изменит? Я просто обращусь к кому-нибудь другому…
— …Который пойдет и выдаст вас полиции! — воскликнул несчастный Жан.
— Вот поэтому я и поручаю это тебе.
Выбора не было. Старик со слезами на глазах обещал выполнить страшный приказ своего господина.
…Месяц спустя он доложил герцогу, что купил уединенный замок недалеко от Монтуара. Герцог немедленно переехал туда вместе с женой.
Там они жили, как совершенно чужие люди, неделями не видя друг друга и изредка обмениваясь записками.
После родов Жан отвез сына герцогини в Вандомский приют для сирот, а вместо него в Монтуранской церкви был крещен ребенок бедной девушки из глухой деревни.
Маленький нищий получил имя Рене-Гонтран де Донпер, маркиз де Шандос…
…На этом рукопись Батиста Маскаро неожиданно обрывалась.
Поль Виолен положил ее на стол и сказал:
— Конец!
Он устал от долгого чтения вслух и радовался возможности помолчать, пока остальные будут обсуждать услышанное.
Как Поль ни торопился, длинная, печальная история сумасбродств и преступлений знаменитых герцогов де Шандосов около шести часов подряд занимала внимание слушателей.
За все это время ему удалось передохнуть только четверть часа, когда Бомаршеф отвлек господина Маскаро по какому-то спешному делу.
Правда, Поль получал немалое удовольствие от того глубокого интереса, с которым его слушали адвокат Катен и доктор Ортебиз. Они ни разу не пошевельнулись и не произнесли ни слова.
Что же касается Батиста Маскаро, то он следил за выражением лиц слушателей, как обычно делает автор при первом чтении его творения.
Он был доволен произведенным впечатлением.
Повествование оборвалось буквально на полуслове. Поль, Катен и Ортебиз долго молчали, теряясь в догадках, почему Маскаро не написал продолжения.
Адвокат решился заговорить первым.
— Я всегда говорил, что наш друг Батист рожден писателем. Стоит ему взять в руки перо, как он сразу же превращается из хозяина агентства в талантливого беллетриста. Вместо обещанных заметок мы прослушали целый роман.
— По-твоему, это роман? — спросил Ортебиз.
— Да. По крайней мере, по форме.
Доктор пожал плечами.
Маскаро встал с кресла и прислонился к камину.
— Роман ли это, — иронически сказал он, поправляя очки, — нам может объяснить господин Катен, поверенный того самого Людовика-Норберта де Шандоса, молодость которого здесь описана со всеми заслуживающими внимания подробностями.
— Я совершенно не оспариваю содержание, — живо отозвался адвокат.
— А что ты оспариваешь?
— Ничего. Я только позволил себе пошутить насчет формы, на мой взгляд несколько романтической. Вот и все. Разве это преступление?