Рабы Парижа
Шрифт:
— Как?
— Направить ее по ложному следу, уводящему далеко от Парижа и не имеющему конца.
— У нас нет времени.
— А его и не нужно.
— Что для этого потребуется?
— Ничего.
— Совсем ничего?
— Все, что нужно, у нас уже есть. Возьмем еще по два листа бумаги и напишем на каждом из них письмо.
— Кому?
— Любому из близких друзей.
Де Шандос схватил перо и нетерпеливо спросил:
— Что писать?
— Первое письмо мы пишем якобы из Марселя.
— Пусть будет так, — пробурчал Норберт, надписывая адрес.
— И в нем мы сообщаем, что срочные дела требуют нашего присутствия где-нибудь на краю света… Например, в Каире.
— В Каире, — повторил герцог, быстро записывая то, что говорил де Круазеноа.
— Готово?
— Да.
— Не забудьте поставить подпись и дату.
— Какую?
— Через неделю.
— Все в порядке.
— Теперь берем по второму листу. Это письмо должно прийти уже из Каира.
— И что будет в нем?
— Мы сообщаем, что непредвиденные и чрезвычайно важные обстоятельства побуждают нас немедленно выехать с караваном в Центральную Африку.
— Дальше что?
— Все. Тот, кто останется в живых, должен отправить письма убитого из названных городов. Пусть ищут.
Окончив писать, Норберт встал.
— Еще два слова. Около Дома Инвалидов меня ждет солдат с лошадью. Это Ромул, который взял приз на скачках. Если убьете меня, возьмите коня себе, — сказал он Жоржу.
— Возьму.
— Я обещал солдату двадцать франков.
— Они будут уплачены.
— Идемте.
Де Шандос открыл дверь и пропустил маркиза вперед.
Герцог хотел уже последовать за ним, как вдруг почувствовал, что кто-то тянет его сзади за плащ. Он обернулся.
Мари ползла за ним на коленях.
— Пощадите, Норберт! — еле слышно молила она из последних сил. — Я невиновна, клянусь вам в этом Пресвятой девой! Вы ведь не любите меня! Зачем же вам драться? Я завтра же уйду в монастырь, только отмените эту ужасную дуэль!
— Просите Бога, чтобы ваш любовник убил меня. Тогда вы будете свободны, — ответил де Шандос и грубо оттолкнул жену.
Она упала на пол и зарыдала.
Герцог запер дверь.
В течение всего разговора с маркизом де Шандос едва сдерживал гнев.
Он знал, что парижане частенько потешались за глаза над его грубостью и вспыльчивостью. И хотел показать своему врагу, что умеет хладнокровно, как истинный дворянин, обсуждать условия дуэли.
Норберт торопливо провел противника в оружейную, снял со стены несколько шпаг, бросил их на стол и сказал:
— Выбирайте.
Жорж, взбешенный хамским обращением де Шандоса с Мари, схватил первую попавшуюся.
Герцог взял другую.
Когда они вышли в парк, Норберт остановился и крепко выругался.
— Невозможно биться на шпагах в такой темноте, — проворчал он.
Де Круазеноа молчал.
— А вы как думаете?
— Я буду думать так, как вы пожелаете, — иронически ответил Жорж.
— Темнота нам не помешает, — сказал герцог после непродолжительных размышлений. — Постойте тут.
Он сходил в конюшню и принес яркий масляный фонарь.
— Вы не боитесь, что кто-нибудь заметит свет?
— Во дворце никого нет, а от соседей пустырь не виден.
Противники пересекли парк по диагонали.
У самого забора, среди огромных куч хвороста, соломы, навоза и сухих листьев, Норберт остановился и повесил фонарь на дерево.
— Тут, в соломе, садовники прячут лопаты… Вот они. Берите одну себе.
— Где будем копать? — спросил маркиз, снимая плащ.
— Здесь, около стога. Когда все будет кончено, прикроете могилу соломой.
— Как скажете.
Герцог привычным жестом воткнул лопату в землю и сказал:
— Приступим к делу.
В одиночку де Круазеноа не выкопал бы могилу и до утра. Норберт же легко выворачивал большие глыбы и с остервенением отбрасывал их в сторону.
Минут через сорок яма была готова.
— Хватит, — выдохнул де Шандос, отшвырнул лопату и вытер пот со лба.
Затем он взял шпагу.
— Вы готовы?
Маркиз безмолвствовал, не в силах оторвать взгляд от зияющей могилы.
— Защищайтесь! — грозно крикнул Норберт.
— Погодите.
— Что еще? У нас мало времени: скоро придут домой слуги!
— Через несколько минут один из нас будет лежать там, — торжественно произнес Жорж де Круазеноа, указывая на могилу. — Перед лицом смерти не лгут. Я клянусь своей жизнью и честью, что герцогиня де Шандос ни в чем перед вами не виновата!
Герцог нетерпеливо топнул ногой.
— Вы мне это уже говорили! — прорычал он. — Зачем повторять?
— Я повторяю это потому, что моя безрассудная страсть опорочила в ваших глазах самую чистую и благородную из женщин. Вам нечего ей прощать. Если вы убьете меня, будьте с ней человечны, не превращайте ее жизнь в бесконечные мучения.
— Довольно болтать! — прервал маркиза Норберт. — Или я назову вас трусом!
— Ну, так пусть же нас рассудит Бог! — воскликнул де Круазеноа, хватая шпагу.
Он был известен как хороший фехтовальщик и имел за плечами множество побед.
Де Шандос же мог полагаться на унаследованную от отца физическую силу, которая намного возросла от крестьянской работы. Он фехтовал грубо, неровно, неправильно и этим сбивал с толку своих противников.
Освещенное фонарем пространство было слишком мало для боя. Стоило одному из бойцов отступить на пару шагов и он оказался бы во тьме, едва ли не в полной безопасности, оставив врага в круге света.