Рабы Парижа
Шрифт:
— Отец приказал мне… Я не хотела, но он заставил… Что я могла сделать?
— Мари!
— Я ничего не забыла, Жорж…
Мадам де Мюсидан внимательно следила за ними из-за портьеры и слышала, как несчастные влюбленные условились встречаться здесь и впредь, как будто случайно.
Диана торжествовала.
Наступил сентябрь.
Измученный холодностью любимой, Норберт решил уехать на несколько дней в Мезон на скачки: он слышал от барона дю Сура, что разлука, как ветер, раздувает пламя чувств.
Первые два дня в Мезоне он скучал по Диане. На третий день стал беспокоиться, почему от нее нет никаких известий.
Вечером, когда герцог наблюдал, как слуги кормили лошадей, к нему подошел старик, похожий на нищего.
— Что тебе надо? — спросил де Шандос.
Бедняк достал из кармана письмо.
— Это вам, господин герцог.
— Давай.
Нищий замялся, поглядывая на обступивших его слуг.
— Видите ли, ваша светлость, мне велели передать его вам с глазу на глаз.
— Ничего. Давай сюда.
Норберт подумал, что письмо — от Дианы. Может быть, она приехала сюда и ждет его где-то поблизости? Тогда понятно, почему записку должны были передать с такими предосторожностями: Диана решилась принадлежать ему!
Де Шандос бросил нищему золотой и, получив письмо, кинулся к фонарю.
Адрес на конверте был написан большими, корявыми буквами. Это было совсем не похоже на изящный почерк мадам де Мюсидан!
В слове "Шандос" была ошибка.
— Что за кухарка это писала? — пробурчал герцог себе под нос.
Все же он распечатал письмо и с трудом прочитал ужасные каракули с бесчисленными ошибками:
"Госпадин герцог!
Я долго ни ришалась написать вам правду, но я болше не могу и должна успакоить свою совесть. Ни могу тирпеть, чтоб женщина была так безчестна, что может абманывать вас. Знайте, что ваша жена вам изминяет с другим. И смеется над вами. Спрячтесь сиводня вечером в десять часов у ворот вашего парка и увидите, как он придет. Никово из слуг в доме ни будет, вот они и встречаютца. Но ни паднимайте шума по пустякам".
Кровь бросилась Норберту в голову.
Он прорычал:
— Где этот человек?
— Какой? — спросил кто-то из слуг.
— Который принес это… это письмо!
— Ушел, ваша светлость.
— Догоните его и приведите сюда!
Не прошло и минуты, как двое конюхов приволокли упирающегося старика.
— Я не украл его! — кричал бедняк. — Мне дал его сам господин герцог!
Он думал, что у него хотят забрать луидор, который бросил ему де Шандос.
Норберт понял.
— Отпустите его, — приказал он.
Конюхи поставили старика на ноги и отошли в сторону.
— Оставь себе монету, она твоя.
— Да благословит вас Бог, ваша светлость!
— Отвечай: кто дал тебе это письмо?
— Не знаю, господин герцог.
— Мужчина или женщина?
— Мужчина.
— И ты действительно его не знаешь?
Старик поднял руку, словно давал присягу на суде:
— Клянусь, что никогда его не видел.
— Откуда он взялся? — спросил герцог.
— Вышел из кареты.
— С гербами?
— Без. — Где?
— У моста.
— Что он там делал?
— Подошел ко мне и спросил, знаю ли я вашу светлость.
— Ну?
— Я сказал, что знаю. Кто же не знает господина герцога де Шандоса!
— Короче!
— Дал он мне письмо.
— Что сказал?
— Чтоб я отдал его вам и чтобы никто этого не видел.
— И все?
— Еще сказал, что письмо надо отдать в половине восьмого.
— Что он сделал потом?
— Сел в карету и уехал.
Норберт нетерпеливо топнул ногой. "Надо попытаться догнать этого шутника… Далеко ли он успел уехать?" — мелькнуло у герцога в голове и он спросил:
— Когда это было?
Старик задумался.
— Вскоре после обеда, ваша светлость.
— Как этот человек выглядел?
— С виду — как дворянин. Не мал и не высок, не стар и не молод. В жилете. И часы на золотой цепи.
"Вот и ищи ветра в поле с такими приметами, черт возьми!" — ругнулся про себя герцог.
Он ушел в дом.
— Не верю! — шептал он. — Моя жена — честная женщина. Какая-нибудь горничная получила от нее нагоняй и решила отомстить…
Норберт приказал зажечь свечи и еще раз перечитал гнусное послание.
Злоба горничной показалась ему неестественной.
"Не могу терпеть, чтобы женщина была так бесчестна!" — такого не пишут после выговора за плохо постеленную постель или за потерянную шпильку… А последняя фраза: — "Не поднимайте шума по пустякам" — это же насмешка надо мной! Неужели и ее сочинила горничная или кухарка? — рассуждал де Шандос. — А откуда она взяла, что в моем доме вечером не будет слуг?
Он позвал Жана и спросил:
— Правда ли, что дворец сегодня остался без прислуги?
— Да. По крайней мере, весь вечер и половину ночи.
— Почему?
— Вы сами разрешили людям пойти на свадьбу второго кучера вашей светлости.
— Ах, да, я и забыл… А если герцогине что-нибудь понадобится?
— Мадам так добра, что никого не захотела лишить праздника.
— Хорошо, можешь идти, — сказал Норберт и продолжил свои горькие размышления.
"Почему Мари не может мне изменить? Она кажется мне образцом добродетели… Но ведь все обманутые мужья верят в порядочность своих жен! Почему бы мне не воспользоваться советом, чей бы он ни был? Взять, да и спрятаться напротив ворот парка…"