Рабы Парижа
Шрифт:
Де Шандос напрасно пытался обмануть жену. Его не слишком дружелюбный тон совсем не соответствовал нежным словам.
— Причина вашего одиночества известна вам не хуже, чем мне. Сами понимаете, друзья мадемуазель де Пимандур не могли оставаться друзьями герцогини де Шандос.
— Да, конечно… — грустно сказала Мари.
— С другой стороны, траур по отцу не позволит нам ездить в гости еще около четырех месяцев.
Герцогиня встала, желая, очевидно, поскорее закончить разговор.
— Разве я когда-нибудь просила вас брать меня с собой?
— Никогда, — признал Норберт. — Поэтому я должен сделать все возможное, чтобы вы чувствовали себя дома как можно лучше.
— Что же вы предлагаете?
Норберт оживился.
— Я хотел найти вам подругу ваших лет. равную вам по положению в обществе. И, наконец-то, я ее нашел. Мне очень хвалила ее мадам д'Арланж, а это очень много значит в высшем свете. Я хочу вам ее представить.
— Когда?
— Сегодня.
— Здесь?
— А что тут необыкновенного?
— Ничего…
— К тому же вы с ней знакомы.
— Кто же это?
Герцог почувствовал, что краснеет. Он быстро наклонился и стал прикрывать дверцу печки.
— Жарко. — проворчал он. — Надо сказать Жану, чтобы меньше топили.
Дверца была горячая и Норберт провозился с ней так долго, что успел взять себя в руки.
— Вы помните мадемуазель де Совенбург?
— Ее звали Дианой?
— Да.
— Я ее почти не знаю. Наши отцы между собой не ладили. Маркиз де Совенбург считал нас недостаточно знатными…
Норберт уже полностью овладел собой. Его щеки пылали, но причиной этого был, вероятно, сильный жар от печки.
— Пусть теперь дочь постарается искупить несправедливость своего отца, — прервал жену герцог. — Вскоре после нашей свадьбы она вышла замуж за графа де Мюсидана. Одним словом, она скоро будет здесь и я сказал людям, что вы принимаете.
Мадам де Шандос ничего не ответила.
Она была неопытна как женщина, но у нее не было недостатка в уме и в той обостренной проницательности, которую дает людям глубокое горе.
Ничто в поведении Норберта не ускользнуло от ее внимания.
Судите сами, могла ли она поверить в его искренность.
Молчание становилось тягостным.
Герцог безуспешно пытался найти предлог, чтобы прервать его.
Мари не имела ни малейшего желания помочь де Шандосу выйти из неприятного положения.
И тут донесся глухой шум кареты, катившейся по усыпанному песком двору.
Один раз прозвенел колокольчик. Это означало, что гость приехал к герцогине.
Затем вошел лакей и доложил, что прибыла с визитом графиня де Мюсидан.
Норберт поспешно сказал:
— Идемте, Мари, это она!
Диана ждала в парадном зале не больше минуты.
Открылась дверь, украшенная гербом де Шандосов, и вошел Норберт, ведя под руку жену.
Холодный пот выступил на лбу Дианы: на месте этой Мари могла быть она!
Знает ли герцогиня, кто у нее в гостях?
Мадам де Мюсидан бросила испытующий взгляд на соперницу — и успокоилась: она явно не знает, что связывает гостью с ее мужем.
Диана улыбнулась и сделала хозяевам реверанс.
— Я узнала, что здесь, в Париже, совсем недалеко от меня, живет моя бывшая соседка, и я не смогла устоять против желания поговорить с вами о Бевроне, о Пуату и обо всех, кого мы там оставили.
Герцогиня холодно поклонилась гостье и ничего не сказала в ответ.
Но Диану трудно было смутить.
Она завела остроумную беседу, стараясь произвести на хозяйку самое приятное впечатление.
Норберт нервно ходил по залу. Он волновался за исход этой встречи. Кроме того, он испытывал сильное смущение из-за низкой цели, которую ставил перед собой.
Как только герцог заметил, что холодность его жены прошла и обе женщины уже совершенно по-дружески перемывают косточки общим бевронским знакомым, он немедленно ушел к себе.
Совесть его сразу же уснула.
— Диана гораздо умнее Мари, — сказал он себе. — Она ловко поведет дело и устроит все гораздо лучше, чем смог бы я на ее месте.
Последнее было верно.
В общем же задача Дианы оказалась значительно труднее, чем он думал.
До сих пор мадам де Мюсидан могла судить о герцогине только по рассказам Норберта, в которых та выглядела простушкой.
Диана предполагала поэтому, что мадам де Шандос встретит ее как ангела, сошедшего на землю, чтобы утешить страдающую пленницу.
Однако с первых же минут ей стало ясно, что Норберт, как и многие мужья, очень плохо знает свою жену. Герцогиня оказалась умной и осторожной особой, которая могла легко обнаружить недостаточно хорошо замаскированную западню.
Эти трудности только воодушевили Диану, которой надо было как можно быстрее подружиться со своей будущей жертвой.
И ей это в значительной мере удалось.
В тот же вечер мадам де Шандос сказала мужу:
— Вы были правы: виконтесса — очень приятная женщина и будет, вероятно, превосходной подругой.
— Весь Беврон плакал, когда она уезжала, — ответил Норберт.
Успех Дианы льстил его самолюбию.
"Какая же она хитрая!" — восхищался он про себя, хотя эта черта характера мадам де Мюсидан должна была бы не радовать отвергнувшего ее жениха, а настораживать его.
Он же видел в ловкости, с которой графиня вошла в доверие к его жене, лишь доказательство того, что Диана все еще любит его.