Рабы Парижа
Шрифт:
Диана, не моргнув глазом, выдержала и этот удар.
— Я могу вам сообщить и причину такого жестокого обращения с сыном, единственным наследником моего имени и состояния,— продолжал де Шандос, все больше и больше повышая голос. В его глазах сверкали молнии.
— Сделайте одолжение, — небрежно ответила мадемуазель де Совенбург.
— Извольте. Я выбрал сыну спутницу жизни. Это молодая девушка ваших лет, брак с которой мог бы осчастливить и принца. Она хороша собой, умна, богата…
— И, без сомнения, очень знатна, — насмешливо добавила Диана.
Герцог вышел из себя.
— Полтора миллиона приданого стоят любого герба, — отрезал он грубо.
Он прибавил бы еще многое, но вовремя вспомнил, что его знатная собеседница не имеет приданого.
— Я не позволю сыну отказаться от этого брака.
— И правильно сделаете, господин герцог, если только вы уверены, что это принесет ему счастье.
— Вот уж это меня меньше всего волнует! Каждый из де Шандосов должен в этот век денежных мешков отставить в сторону все личные чувства и думать только об интересах рода. Поэтому Норберт обязан во что бы то ни стало жениться на этой девушке!
— И как он отнесся к вашему приказу?
Герцог был так возмущен этим дерзким вопросом, что решил не щадить больше Диану.
— Не беспокойтесь, он послушается! Особенно если я представлю ему в истинном свете некоторых особ, которые, пользуясь своим громким именем, охотятся за богатыми мужьями…
Диана побледнела.
— А я, господин герцог, теперь представляю себе в истинном свете некоторых знатных дворян, которые, пользуясь своим громким именем, оскорбляют ни в чем не повинных девушек только за то, что у них есть сердце!
Де Шандос пожал плечами.
— Я терпеть не могу, мадемуазель, когда мне становятся поперек дороги. Я прошу вас одуматься и не мешать мне. Иначе я никогда не прощу вам любовных похождений с моим сыном!
Диана уже готова была пожертвовать всем — честью, самолюбием, всем своим будущим, — лишь бы отомстить этому противному старику, который так хорошо разгадал ее и так долго над ней издевался. Она сбросила маску оскорбленной невинности и с горящими гневом глазами бросила ему прямо в лицо:
— Так знайте же, господин герцог: я поклялась, что Норберт будет моим мужем, — и он им будет, я вам за это ручаюсь! Запирайте его, сколько хотите, но все равно вам не удастся вырвать у него согласие! И только потому, что так хочу я!
Девушка отошла на несколько шагов и, сделав герцогу иронический реверанс, закончила:
— Поберегите, ваша светлость, честь вашего сына, прежде чем пытаться бросить тень на мою репутацию. Помните, что настанет день, когда вам придется назвать меня своей дочерью. До свидания, господин де Шандос!
И она исчезла за поворотом тропинки.
Герцог долго посылал вслед Диане самые ужасные про клятия, думая, что остался один.
Но он жестоко ошибался. В кустах, укрывшись за огромным пнем, сидел вездесущий месье Доман.
Адвокат узнал от Франсуазы об участи молодого маркиза и решил поговорить с Дианой.
Он не сомневался, что в замок Совенбург его не пустят, а написать о семейных делах герцога де Шандоса хотя бы строчку он не решился бы ни за какие блага. Оставался только один выход: ждать девушку на известной ему поляне, где она обычно встречалась с Норбертом.
Доман как раз успел к началу сцены, описанной в предыдущей главе.
Он видел и слышал все.
Когда Диана в порыве гнева открыла свое истинное лицо, адвокат понял, что она обязательно придет к нему обсудить дальнейший ход военных действий.
"Очень важно, чтобы она не догадалась, что я тоже был в лесу! Надо опередить ее!" — решил Доман и, прячась от герцога за кустами, со всех ног кинулся домой.
Громкий треск хвороста под ногами убегающего ростовщика заставил де Шандоса прервать поток ругательств и оглядеться.
— Кто тут ходит? — громко крикнул герцог и пошел на шум.
Ответа не последовало.
Если бы Бруно его слушался, старик бы послал пса вдогонку за шпионом.
— Черт возьми! Кто бы это мог быть? Неужели Норберт вырвался из-под стражи?
Де Шандос поспешил в замок.
Там он крикнул первому попавшемуся слуге:
— Где мой сын?
— Наверху, господин герцог,
Только тут старик перевел дух и несколько успокоился.
"Тогда кто же подслушивал нас в лесу?" — подумал он К нему обратился слуга:
— Ваша светлость, я должен вас предупредить, что молодой хозяин в довольно плачевном состоянии.
— Что с ним?
— Ему было угодно попытаться убежать. Жан позвал на помощь и мы вшестером едва удержали господина Норберта.
— Ему не причинили вреда?
— Конечно, нет. Ведь вы же так приказали, ваша светлость. Молодой хозяин кричал, вырываясь, что ему нужно только два часа свободы и что иначе пострадают его честь и вся его последующая жизнь.
"Неужели девчонка права? — думал де Шандос, поднимаясь по лестнице. — Ничего! Сейчас я положу конец всем этим бредням!"
Верный Жан отворил ему камеру сына.
Герцог в изумлении остановился на пороге.
В комнате царил неописуемый беспорядок. Вся мебель была перевернута, а многое из нее — сломано.
На изорванной в клочья постели лежал Норберт, повернувшись лицом к стене.
Несколько слуг горестно разглядывали свою истерзанную одежду.
— Оставьте нас, — приказал герцог.
Слуги вышли.
— Встаньте, Норберт.
Молодой человек повиновался.
Когда он оказался на ногах, отец увидел, что его одежда находится в не меньшем беспорядке, чем все остальное.