Рабы Парижа
Шрифт:
— Что это значит, господин маркиз? — сурово спросил старый де Шандос. — Вам недостаточно моих приказаний? Чтобы вы меня не ослушались, к вам должны применять силу?
Норберт не отвечал.
— Я хочу вас спросить, сын мой, чего вы надеетесь добиться своим упрямством? Каковы ваши планы на будущее?
— Желаю оставаться свободным.
— Ваше упрямство показывает, — сказал ему на это отец, — что женщина, которая хотела воспользоваться вашей неопытностью, поощряла в вас гордость и успешно льстила вашему самолюбию, чтобы крепче прибрать вас к рукам.
Герцог помолчал, ожидая какой-то реакции сына, но ничего не дождался и продолжал:
— Я отыскал сегодня эту женщину в Бевронском лесу. Это оказалась Диана де Совенбург.
— Что вы ей сделали?
— Объяснил, что я думаю о девушках, которые стараются выгодно выскочить замуж, вскружив голову желторотым глупцам вроде вас!
— Отец!
— Что, не нравится? Ловко бы вас провела эта вертихвостка! Неужели вы верите, что она действительно любит вас? Как бы не так! Она точит зубы на наше богатство и непрочь получить в будущем титул герцогини! Но, слава Богу, я еще с вами и не допущу этого! Я сказал ей, куда отправляют таких девушек, чтобы они не сбивали мальчишек с пути истинного!
Старик забыл, что он произнес эту фразу после ухода Дианы.
— Вы ей это сказали? — задыхаясь от злобы, крикнул Норберт. Лицо его покрылось смертельной бледностью. — Вы посадили меня под замок, чтобы без помех оскорблять женщину, которую я люблю?… Берегитесь! Вы доведете меня до того, что я перестану считать вас отцом.
— Проклятие! Вы что. угрожаете мне?
Кровь ударила в голову старому де Шандосу и он замахнулся на сына своей суковатой палкой.
К счастью, юноша успел подставить руку и отклонить удар, который пришелся бы ему в висок. Все же палка довольно сильно поранила щеку.
Молодой маркиз кинулся было на отца, но вдруг увидел, что дверь после ухода слуг осталась открытой.
Это был путь к свободе!
— Диана! — крикнул Норберт, одним прыжком выскакивая из комнаты.
Герцог приказал вернуть узника в камеру, но слуги не догнали его.
Доман, запыхавшись, прибежал домой. Пот градом катился у него со лба.
— Эй, ты! — крикнул он своей экономке. — Ко мне никто не приходил?
— Нет.
— Если тебя спросят, выходил ли я сегодня из дому, говори, что весь день сидел у себя в кабинете!
— Ладно, — отвечала служанка, привыкшая уже не удивляться никаким выходкам чудаковатого хозяина.
Старый лицемер быстро вытер лицо, переоделся в халат, уселся в кресло и заменил на столе бутылку вина книгой законов.
Вскоре послышался легкий стук в дверь.
Это была Диана,
Она вошла в кабинет и в полном изнеможении упала в кресло напротив адвоката.
— Месье Доман. — устало проговорила девушка. — мне нужен ваш совет. Только что я была в лесу на нашей поляне. Вместо господина Норберта я увидела там…
— Герцога де Шандоса. — неожиданно закончил за нее адвокат. — Я знаю все.
Диана посмотрела на него с ужасом.
— Да, да, — продолжал старый негодяй. — Я знаю, что господин маркиз под арестом, что вы виделись с герцогом в Бевронском лесу и что содержание вашего разговора…
— Вы знаете, о чем мы говорили?!
— И это тоже.
— Но кто же мог нас услышать?
— О, мадемуазель, лес — не самый надежный хранитель тайн. Он хуже предателя: вы думаете, что никого нет и громко, не стесняясь, высказываете самые сокровенные мысли. А между тем за каждым деревом, за каждым кустом могут скрываться чужие уши. Именно такое несчастье и случилось с вами. Четверо дровосеков шли с работы, услыхали ваши голоса и, разумеется, не отказали себе в удовольствии прослушать вас до конца. Я хорошенько припугнул того из них, который заглянул ко мне по делу, чтобы они не болтали языками. А впрочем, кто их знает! Чего доброго, расскажут по секрету женам, а там — сами понимаете. Женщинам рты не завяжешь.
Доман сделал паузу, чтобы посмотреть, какое впечатление произвели его слова на прекрасную собеседницу. Он мог быть доволен: ее лицо выражало беспредельную муку.
— Я пропала! — прошептала она.
Адвокат наклонил голову в знак согласия.
Но если бы девушка сдалась без борьбы, то она не была бы Дианой де Совенбург. Минуту спустя она уже схватила месье Домана за руку и быстро заговорила:
— Может быть, еще можно что-то сделать! Норберт скоро станет совершеннолетним, и все устроится? Я так хочу! Надо попробовать!
— Что именно?
— Откуда я знаю? Придумайте! Я согласна на все: мне терять больше нечего. Раз уже все будут знать, что этот низкий человек так грубо оскорбил меня, то пусть же все знают и то, что я отплатила герцогу вдвое! Только помогите мне в этом!
— Тише, умоляю вас! Говорите, пожалуйста, тише! — зашептал адвокат, делая вид, что он очень испуган.
— Вы, кажется, его боитесь? — презрительно спросила Диана.
— Да, боюсь, мадемуазель де Совенбург. Очень боюсь и не скрываю этого. Если бы вы раньше сталкивались с герцогом — как это произошло, на мое горе, со мной, — то знали бы, что это — человек с железной волей, и что в борьбе против тех, кого он ненавидит, де Шандос способен на все!
— Но раньше вы готовы были служить нам против него. Что же мешает вам продолжать то, что вы уже начали? Вы поступаете нечестно: сначала вырвали у меня и Норберта нашу тайну, а теперь бросаете нас на произвол судьбы, да еще в самый трудный момент!
— Мадемуазель, за что вы меня так обижаете?
— А впрочем, делайте, как хотите: пока Норберт мой, я ничего не боюсь!
Доман грустно покачал головой.
— Не ошибитесь только в своих расчетах. Откуда вы знаете, что молодой маркиз еще не дал герцогу своего согласия? Будущее всегда так обманчиво…