Рабыни рампы
Шрифт:
– Делаю покупки, - весело ответила она и подняла с прилавка трусики.
– Как ты думаешь, кто-нибудь с особым вкусом может их по достоинству оценить?
Карен что-то процедила сквозь зубы.
– Ничего не слышу.
– Я сказала, что, по-моему мнению, ты п… - она повернулась к Крис.
– Послушай, мне на самом деле пора бежать. Прошу тебя завернуть все, что, по твоему мнению, подходит к этому платью. Я целиком доверяюсь твоему вкусу. Вот мой чек.
– Что с тобой происходит?
– прошептала Лейк.
– Со мной?
– отрезала Карен.
–
Торопливо подписав чек, она вышла из магазина и направилась к своему автомобилю. Лейк бросилась по улице за ней вдогонку.
– Карен, подожди! Просто я решила немного позабавиться с Крис. Я понимаю, что поступаю как настоящая стерва, но я так взволнованна, что не могу отказать себе в таком удовольствии. Сегодня вечером Гарри намерен попросить у нее развод.
– Для чего тебе все это нужно? Это все, что мне хочется знать, - Карен вне себя повернулась к ней.
– И не смей говорить мне, что ты не в силах ничего с собой поделать. Я слишком часто слыхала эту отговорку и не намерена еще раз попадаться тебе на удочку.
– Что мне нужно?
– Лейк была явно заинтригована.
– Не понимаю, о чем это ты толкуешь.
– Не строй из себя невинность. Я имею в виду те записки, Лейк, эти отвратительные записки, которые ты посылала последние три месяца Крис. Для чего тебе это нужно, Лейк? На всякий случай, если вдруг Гарри передумает, да?
– О каких записках ты говоришь, клянусь, я понятия не имею, о чем ты говоришь, - она схватила ее за рукав.
– Карен, прошу тебя, не убегай от меня. Расскажи, что здесь происходит? Ведь мы с тобой подруги…
– Больше мы с тобой не подруги, - Карен нажала на газ, и машина рванулась вперед.
Сид старательно корпел над новым лицом одной звездочки, фаворитки одного продюсера, подружки по постели одного рекламного агента. Она была миловидной и полногрудой, но камера обожала демонстрировать кости на лице и ужасные, просто чудовищные скулы. Сид старался, как мог, но спустя три четверти часа он был исполнен желания покончить с шоу-бизнесом и заняться недвижимым имуществом. Поэтому, когда вдруг зазвонил телефон, этот звонок стал для него желанной паузой.
– Джордж! Ты просто читаешь мои мысли. Мне сейчас позарез требовался чей-то дружеский голос.
– А не появилось ли у тебя желания пообедать сегодня вечером?
– спросил Джордж.
– Да кто я такой, чтобы отказываться от дармового обеда? Ты ведь на это не рассчитываешь?
– он слегка покраснел, но постарался тут же избавиться от легкого покраснения, даже слегка нахмурился.
– Я имею в виду домашний обед, - рассмеялся Джордж.
– Принимая во внимание, как ты внимательно присматривал за мной последние пару месяцев, это самая малость, которую я могу тебе предложить. Устраивает в восемь?
– Чувствую ужасную запредельность и выражаю громадное удовлетворение. Привезти вина?
– Привези прежде всего себя самого. Итак, до восьми, - он повесил трубку.
Звездочка, увидев странное выражение на лице Сида, рассмеялась.
– Кто это звонил? Ваш друг? Мальчик?
–
– Очень сомневаюсь.
Улыбнувшись, Сид снова взял в руки кисточку и пудреницу.
– Ну а теперь постараемся вытащить твои скулы из укрытия для всеобщего обозрения. Как считаешь?
Окончание съемок фильма всегда было для Мэтта периодом для внутреннего самоанализа. Нет, речь не шла о депрессии - он отлично знал себя и не был человеком, подверженным приступам депрессии. Он всегда держал под контролем свою жизнь и свои эмоции. Но время от времени ему приходилось все больше удивляться, почему это с такой легкостью к нему пришел успех. Он постоянно слышал удары тревожного набата. Все равно придется за все заплатить - он был твердо в этом уверен.
"Наверняка ты все же очень устал", - утешал он себя, загоняя автомобиль в гараж и одновременно пытаясь нащупать в кармане ключи от дома. Машины Карен на месте не было, и она оставила ему на кухонном столе записку.
"Поехала покататься. Буду в пять, поцелую за тебя лошадку.
С любовью Карен."
Он улыбнулся. В прошлом году на ее день рождения он купил ей в подарок лошадь. Ему всегда нравилось, если его подарки приходились ей по душе.
До пяти еще оставался почти целый час. Продолжая внутренний самоанализ, он размышлял о том, о чем обычно не думал. Он вытащил из холодильника бутылку содовой, поздоровался, не выходя из самоуглубленности, с уборщицей, приходившей раз в неделю, и поднялся вверх в спальню.
"Жена моя, - думал он в каком-то изумлении, открывая ящики шкафов, прикасаясь к ее личным вещам - все они казались ему мягкими, прозрачными, приятными. Все они пахли ее телом.
– Какое-то чудо, что она принадлежит мне. После того как фильм будет смонтирован, мы, конечно, будем больше времени проводить в компании друг друга".
Он открыл ее ночную тумбочку. Карен всегда была щепетильной в отношении работы, но ее кладовки и шкафы выглядели так, словно тот циклон, который доставил Доротею к Озу, по пути промчался через ее спальню. В тумбочке лежали роман в мягкой обложке, узелок грязных и смятых косынок, один шлепанец, узкий кожаный пояс, перчатки от "Изотонора", так и не вынутые из коробки, а также футляр для письменных принадлежностей, перехваченный двумя резиновыми ленточками. Не спеша он снял резинки и открыл коробку. В ней было полно писем.
Карен никогда не была настолько сентиментальной", - подумал он. Она ненавидела всякие бумаги и выбрасывала в мусорное ведро все - от старых поздравительных открыток до писем родственников. Нет, здесь было что-то другое, что-то такое, с чем у нее не хватало сил расстаться. Любовные письма.
Если ты читаешь чужие письма, то тем самым становишься правонарушителем. Подчиняющимся эмоциям соглядатаем. Мэтт, хотя и был человеком, умевшим владеть своими чувствами, прочитал эти письма, которые он должен был сам написать своей жене. Но он никогда не чувствовал такой потребности, это не вязалось с его личностью.