Ради тебя
Шрифт:
– Прекратите!
– чувствительный Амос от возмущения даже голос повысил.
– Ваша вульгарность давно перестала меня шокировать, но это ещё не повод её демонстрировать. Так или иначе, а приличной женщине не только говорить, а и думать о подобных вещах недостойно!
– Другими словами, - протянула госпожа Арьере, - воспитанная жена обязана сделать вид, что про шалости мужа слыхом не слыхивала и вообще слова «любовница» не знает. Да не волнуйтесь вы, это я действительно уяснила. Только, может, стоит проявлять поменьше порядочности и хоть изредка жене
– Я отказываюсь понимать ваши намёки.
Тильде оставалось лишь удивляться, почему тонкие плафоны ламп не покрылись инеем. Вот её от холодного тона супруга озноб продрал.
– Ну так я намекну ещё раз, - сладенько пропела Тиль.
– Вы дорогу в мою спальню не забыли? Впрочем, откуда бы вам её вообще знать?
– Это переходит все границы!
– возмутился муж и умудрился проделать это с поистине ледяным изяществом, призрением не только библиотеку затопив, но и в коридор плеснув.
– Да перестаньте вы!
– терпение, которое Тильда, кажется, накопила на долгие-долгие годы вперёд, которого до самой смерти должно было хватить, внезапно закончилось - всё и разом, ни капельки не осталось.
– Это мы тоже давно выяснили! Я вульгарная безродная девица из Колоний и никакое местное воспитание тут не поможет. Наоборот, дядюшка со всеми своими деньгами и плебейским происхождением, меня только избаловал. Ну так и закончим на этом! Вам никогда не хотелось поговорить нормально?
– А вы желаете поговорить нормально?
– на удивление неприятно улыбнулся Арьере.
– Извольте. Хотя, повторюсь, я считал, что одного раза будет достаточно.
– Это про ваши бредни с наследником? Честно говоря, я думала, что вы про них давно забыли.
– Нет, не забыл, - процедил Амос.
– И это не бредни, дорогая моя, а факты. Ни глазки, ни губки, ни прочие прелести не заставят меня лечь с вами в одну постель, можете даже и не пытаться.
– Да я и не пытаюсь, - поклялась Тильда, вот только её никто не слушал.
– Вы с мерзким старикашкой воспользовались бедственным положением моей семьи - мои поздравления и аплодисменты, - господин Арьере вскочил на ноги и принялся мерить шагами комнату.
– Вы с вашей репутацией смогли купить мужа из благородного, ничем себя не запятнавшего рода. Получили такое положение в обществе, о каком девицам, подобным вам, стоит запретить даже мечтать! Благодаря моей фамилии вас принимают...
– Я уяснила, не распаляйтесь так.
– Нет, не уяснили!
– Супруг рубанул ладонью воздух.
– Да, я согласился на эту жертву ради своей семьи. Но портить вашей дурной кровью родовое древо не дам! Поэтому моим наследником будет младший брат и его дети, а не ваши выродки!
– Ваши, вы имели в виду?
– уточнила Тиль, подперев ладонью подбородок.
– Я так и сказал!
– Да нет, выродки же будут не только мои, но и ваши.
Амос остановился посреди комнаты как вкопанный, сцепил руки за спиной, прожигая взглядом ковёр. Желваки, обычно не выделяющиеся на аристократически-округлом лице, сейчас так и ходили у него под скулами, перекатывались камешками.
– Вас бы стоило хорошенько побить, - выдавил он, вдоволь насопевшись.
– И никто бы меня за это не осудил!
– А не легче развестись? Семейные дела вы поправили, моего приданого должно хватить на многое.
– И об этом мы говорили. Никогда род Арьере не опозорит себя разводом, - отчеканил супруг.
– Скандала я не потерплю!
– Знаете, о чём я только что подумала? Моих собственных средств на адвоката вполне хватит.
Муж не отвечал долго, слишком уж долго. Тиль даже забеспокоилась, не хватил ли его удар от таких-то переживаний. Но Амос всё-таки отмер, повернулся к жене, и на лице у него расцвела обаятельная, даже немного игривая улыбка.
– А никаких ваших средств и нет, - неожиданно спокойно заявил муж.
– Вы забываете, дорогая, что теперь, когда старый маразматик гниёт в земле, всё ваше стало моим. Кстати, спасибо за напоминание. Завтра же съезжу в банк и дам необходимые распоряжения.
– Супруг поднял руку, останавливая жену, которая попыталась было возразить.
– И на вашем месте я бы задумался над своим поведением. Во-первых, эта практика. Конечно, к эксцентричности госпожи Арьере свет давно привык, это уже даже не анекдот, но я-то могу и перестать мириться с этими чудачествами. А, во-вторых, если вам в голову придёт дискредитировать меня, например, решите нанять адвоката или сделаете ещё что-нибудь столь же глупое...
– Амос, не переставая улыбаться, развёл руками, как будто не в силах представить, куда может завести родную жену её непроходимая глупость.
– Знаете, сколько мне будет стоить признание вас невменяемой? Ни медяка. И кто через год-другой удивится внезапной смерти сумасшедшей? Впрочем, заболеть чем-нибудь неизлечимым вы можете прямо сейчас. Такое горе, смерть любимого дядюшки, да и шумиха вокруг явления этого вашего бывшего жениха, способны подорвать и куда более крепкое здоровье.
– У меня здоровье, как у лошади, - ошарашено пробормотала Тиль.
– Кто знает?
– приподнял брови Арьере.
– Так часто бывает: болезнь долгие годы гложет человека, но близкие скрывают это ото всех. А потом случается неприятность. Может, вам всё же стоит обратиться к доктору, дорогая? Сейчас же прошу простить меня, вынужден откланяться, ждут в опере.
Супруг подошёл к креслу, двумя пальцами подцепил её руку, на колене лежавшую, запечатлел почтительный поцелуй и так сжал ладонь Тильды, что она едва от вскрика удержалась.
– Спокойной ночи, моя дорогая, - промурлыкал Амос.
И удалился, насвистывая фривольный мотивчик.
***
Тринадцать лет назад
Море бросалось грудью на скалы, бахало о камни литыми волнами, злобно плевалось в щели пеной, песком и галькой, так, что земля гудела: ровно - у-у-у...
– будто в недрах паровой котёл работал. А потом, когда многотонный водяной вал врезался в стену, под ногами вздрагивало, стонало коротко и болезненно - и снова монотонный машинный гул.