Раннее
Шрифт:
Меня охватывал лёгкий, свежий, пьянящий воздух. Мне хотелось поиграть с ветром, покачаться на его волнах, покувыркаться в вышине, но я не мог. Я боялся, что у меня не хватит сил дотянуть до берега.
Подо мной скользила вода, серая, сумрачная. Я чувствовал, что могу не выдержать и упасть туда, и она сцапает меня, и сожрёт, и больше некому будет спасть Анну и Егошина. Впрочем, они могут построить плот, или переплыть на каком-нибудь бревне, или…
У меня больше не было сил. Я рухнул вниз, в воду, и начал погружаться. Пытался грести вверх, но мышцы так
Поднялся из воды снова, собрав последние силы. Я осознал, что осталось всего несколько десятков метров. Я устремился вперёд. Ещё раз рухнул в воду, потом грёб, грёб, пока не почувствовал под ногами дно…
Не знаю, сколько времени я лежал на песке. На моих часах погас индикатор – они отсырели. Я перевернулся на спину и ещё долго смотрел в небо, пытаясь восстановить силы. Потом сел и осмотрелся. Я оказался чуть левее дома лодочника – мне был виден отсюда высокий забор. Я встал и побрёл к нему. У меня темнело в глазах, но я старался не терять сознания. Очень хотелось дойти. Вот и забор, окружённый зарослями зелёной травы. Я никогда раньше не видел таких заборов. Он весь состоял из брёвен, вбитых в землю плотно друг к другу и заточенных сверху, как карандаши.
Я осмотрелся – лодка покачивалась на воде, привязанная цепью к причалу, который немного затопило. Я подошёл к нему и увидел на цепи замок. Калитка, очевидно, тоже была заперта.
Я осторожно поднялся вверх и перелетел через забор. Опустившись на той стороне, оказался на огороде перед домом. Нечаянно наступил в клубнику. Прошёл к двери. Заперто. Постучал. Тишина.
Я обошёл дом. Одно окно приоткрыто. Я подтянулся и ввалился внутрь. Дед Василий лежал на койке поверх одеяла, на спине, и не шевелился. На нем была клетчатая рубаха и старые штаны защитного цвета. Взгляд был уставлен в потолок и неподвижен. Я на всякий случай дотронулся рукой до его шеи. Потом закрыл ему глаза.
В комнате стоял небольшой шкаф с посудой и стол. На столе – грязные тарелки, ружье, нож, пепельница с окурками и связка ключей.
Ключи я взял. Выбрался тем же путём, через окно. Перелетел через ограду наружу. Направился к причалу. Но услышал рядом какие-то звуки. Остановился. Потом пошёл на них.
Вдоль забора были накиданы какие-то палки, трава, листья. В одном месте в зелени зияла чёрная дыра. Из дыры доносился чей-то охрипший голос. Это была Люся. Ей, если можно так сказать, повезло. Волчья яма, устроенная стариком, была вся утыкана кольями. Она упала всего на один, прошедший сквозь спину в левую часть живота.
Остальные её миновали. Тело Люси до самой шеи было покрыто запёкшейся кровью. Она смотрела на меня и пыталась что-то сказать, но издавала лишь невнятные хрипы. Она пыталась улыбаться.
Яма, слава Богу, была неглубокой – метра полтора или чуть больше. Я лёг на край и, схватившись руками за её запястья, попытался её вытащить. Она сморщилась от боли и, похоже, отключилась. Но ничего другого я придумать не смог. Я тащил до тех пор, пока тело Люси не соскользнуло с деревянного острия, а потом поднял её наверх за купальник.
Разодрав ткань, я увидел огромную дыру, заполненную застывшей кровью. Я закрыл глаза, сосредоточился, потом открыл их и начал медленно вылизывать рану языком. Кровь задымилась и начала медленно испаряться. Внутренности затягивались в живот, на своё место.
Люся, кажется, очнулась.
– Володя, – прошептала она, – Володя…
Я оторвался от своего дела и склонился над её лицом.
– Передай Косте, что я очень… его люблю. Я держалась так долго, чтобы сказать это… Я надеялась, что дождусь… Дождалась…
– Сама передашь, – грубо сказал я. – Я вам не телефон.
Я провёл рукой по ране, направляя всю свою силу в кончики пальцев и дальше, в тело Люси. Края раны начали стягиваться друг с другом, и кровь перестала сочиться.
– Володя, – сказала Люся. – Что ты делаешь?
Она приподнялась и с удивлением смотрела на меня.
– Не мешай, – сказал я. – Потерпи немного.
Я довершил начатое несколькими движениями языка. На месте раны была упругая розовая кожа, нежная и невредимая.
– Полежи, – сказал я. – Отдохни немного.
Я тоже лёг на спину и закрыл глаза. Все теперь было хорошо. Всё. Теперь нам уже ничто не страшно. Люся села, осматривая себя и порванный, пропитанный кровью купальник.
– Костя тебе другой купит, – сказал я, смеясь.
– Как ты это сделал?
– Какая разница? Надо плыть к своим. Они, наверно, уже проснулись.
Мы встали и направились к причалу. Я отпёр замок, отвязал лодку, и мы отчалили. Я грёб вперёд, глядя на смущённую, ошарашенную и счастливую Люсю.
– А как там Костя? – спросила она.
– Более или менее. Но с ногой, похоже, плохо. Начиная от колена до самой пятки всё почернело и вздулось, и рана такая же глубокая.
– Но это же можно вылечить?
– Будем надеяться.
– А ты не можешь… так же, как меня?
– Его рана – не человеческая. Это колдовство. Против него у меня нет силы.
Дальше мы плыли под тихий плеск весел и поскрипывание уключин. Я смотрел в воду и не переставал удивляться необычному блеску её поверхности. И вдруг я перестал грести.
– Что случилось? – спросила Люся. – Совсем же немного осталось.
– Что? А, да. Отвлёкся. Вспомнил кое-что.
– А что с домом? – удивилась Люся. – Где он?
– Был пожар. Не бойся, никто не пострадал. Даже вещи вынесли. Хотя, конечно, жалко.
Мы подплыли к самому сараю. На пороге стояла Анна.
– Ой, как ты меня испугал, – сказала она. – Мы уж думали, что вдвоём остались.
– Вчетвером, – сказал я.
– Вижу. Люська, ты где лазила?
– В яму упала, – сказала она. – А где Костя?