Раннее
Шрифт:
– Там, внутри.
Люся забежала в сарай, и лобзаньям не было конца. Тем временем я, вытащив лодку на берег, пошёл по тропинке к затопленному причалу и дальше, мимо.
– Ты куда? – крикнула вдогонку Анна.
– Скоро вернусь.
Я и вправду скоро вернулся.
– Ты что весь мокрый? – спросила Анна. – Опять в воду упал?
– Вроде того. Ну, пора отправляться.
– Да, – согласилась она. – Эй вы, голубки! Заканчивайте. Мы отсюда сматываемся.
Мы погрузили в лодку вещи и носилки. Люся в сарае переоделась в жёлтое платье с
– Ну, – сказала Анна, – прощай, проклятый остров! Мы наконец-то уезжаем.
И она помахала ему рукой. Егошин смотрел на уплывающую землю с тоской. Я налёг на вёсла, и остров стал удаляться быстрее.
– Жаль, что сам идти не могу, – сказал Егошин. – Придётся двигаться медленно. Автобус сейчас не ходит, так что нам надо пройти километров тридцать. Правда, на дороге можно попутку поймать, но это вряд ли – в будние дни здесь вообще никто не ездит.
– Ничего, – сказал я. – Дойдём.
– Меня больше волнует, – сказала Анна, – что нечего курить. Скоро я буду злая и вредная. Так что радуйтесь, что пистолет остался в доме.
– Ты в любом виде хороша, – сказал я. – Доберёмся до дома – накуришься до белой горячки.
– Ну, спасибо, – сказала Анна. – Лучше греби быстрей.
– Куда уж быстрей…
Мы подплыли к берегу, выгрузили всё из лодки и вытащили её из воды.
– Садись на носилки, – сказала Анна Егошину.
– Может, я сам попробую идти?
– Попробуй.
Он, стиснув зубы, проковылял несколько метров.
– Нет, – сказал я. – Так мы за сутки не доберёмся. Садись лучше.
Егошин уселся на носилки. Мы положили рядом с ним сумки. Я взялся сзади, Анна с Люсей – спереди, и мы пошли. Дорогу здорово развезло. Не успели мы сделать несколько шагов, как Егошин сказал:
– Стойте. Так не выйдет. Опустите носилки.
– Что случилось? – спросил я.
– Насколько я помню, последняя электричка, которая здесь останавливается, идёт полвосьмого. Сейчас час дня. Дорога плохая, вы скоро устанете. Мы не успеем. Проводить ночь на платформе не очень приятно.
– Что ты предлагаешь?
– Можно срезать угол. Идти через лес. Километров пятнадцать, если не меньше.
– Мы заблудимся, – сказала Анна. – И потом – лес густой. Тяжело будет с носилками.
– Не заблудимся, – сказал Егошин. – У меня компас в сумке. Возьмём градусов на тридцать левее и выйдем точно на станцию. Если чуть-чуть промахнёмся, упрёмся в железную дорогу. Во всяком случае, ничего лучше не вижу.
– Не нравится мне это, – сказала Анна.
– Если идти по дороге, убьём часов восемь, – сказал Егошин. – Через лес будет в два раза быстрей. Ну, решайте.
Собственно, решать было нечего. Мы свернули в лес. В принципе, здесь было посуше, но периодически приходилось продираться через заросли, и я неоднократно получал по морде еловой веткой, которую девушки отклоняли руками. Однако шли всё же довольно быстро, и лес был густым не везде. Попадались более редкие места, и даже полянки.
Шли в основном молча. Только иногда кто-нибудь вспоминал что-нибудь из случившегося или высказывался по поводу желания скорее добраться до дома. Анна и Люся периодически менялись друг с другом местами, чтобы руки уставали по очереди. Некоторое время несла одна Анна, так как Люся устала и хотела отдохнуть. Я долго терпел, но в конце концов, когда мы пересекали довольно большую и светлую поляну, не выдержал:
– Давайте передохнем. Руки отваливаются. Хотя бы минут пять.
Мы положили носилки на землю. Я присел.
– Как ты думаешь, долго ещё? – спросил я Егошина. – У меня часы сломались.
Егошин взглянул на свои:
– По идее, половину должны были пройти.
– Хорошо. Значит, дойдём.
– Ну, в этом-то я не сомневаюсь.
Только он это сказал, как Люся взвизгнула и показала пальцем вперёд.
С противоположного края поляны к нам вразвалочку шёл огромный бурый медведь. Метрах в десяти от нас он остановился и зарычал, скаля зубы.
– Накаркали, – прошипела Анна.
Я вышел вперёд на пару шагов.
– Ты что делаешь? – заволновался Егошин. – Он сейчас бросится. Смотри!
Медведь потряс головой, ненадолго встал на задние лапы, потом шлёпнулся обратно и с яростью в глазах попёр на нас.
– Закройте глаза, заткните уши! – крикнул я. – Быстро!
В трёх метрах от меня медведь вдруг замер, настороженный. Похоже, почуял опасность. И не зря. Я собрал всего себя в кулак и стал стремительно расти. Мои ноги – длинные и костлявые, мои когти – кинжалы, моя пасть полна зубов в четыре ряда. Медведь, я выше тебя в два раза!
Я наклонился к его морде и издал рык, на который только был способен. Он походил на вой гиены и крик совы, на звук сирены и гудок тепловоза, на шипение гадюки, на крик петуха, на всё это сразу и вместе, только страшнее, громче, мощнее!
Медведь пустился в бегство, сверкая пятками. Через пару секунд он уже был очень далеко отсюда, взмыленный и ошалевший. Я постепенно вернул себе прежний облик и устало опустился на траву.
Спустя полминуты меня стали трясти за плечо:
– Ты живой?
– Этот медведь, – сказал я, устало улыбнувшись, – никогда в жизни так не пугался.
– Тоже мне радость, – сказала Анна. – Зато теперь вас обоих надо тащить.
– Меня не надо, – сказал я. – ещё минутку поваляюсь и встану.
Я действительно скоро встал. Подошёл, шатаясь, к носилкам и попробовал поднять. Трудновато.
– Иди вперёд, к Люське, – сказала Анна. – Я тут справлюсь.
– Хорошо, – сказал я. – Чуть позже сменю.
Мы взялись и поволокли Егошина дальше. Лес проплывал мимо нас, хлестая ветками. Тени периодически мелькали вдали, но мы не обращали на них внимания, стараясь как можно быстрее двигаться вперёд. Скоро я сменил Анну, и они снова оказались в паре с Люсей. Потом ещё один длинный бросок, и лес впереди расступился, открыв нашим взорам железнодорожное полотно. В нескольких метрах вправо была платформа.