Ранний старт 4
Шрифт:
Кира с виду непосредственно смеётся и убегает дальше, махнув рукой:
— Всё, пока! У меня тут интервью срочное…
— У тебя правда с ней ничего не было? — Светланка спрашивает, не глядя мне в лицо.
Не первый раз, кстати.
Дать отчёт? Или обломать? Рассказывать детально, чувствую, неправильно. Грубить тоже не хочется. Выбираю середину. И перехожу на немецкий язык, мы ведь снова одни:
— Теоретически могло склеиться, но не сложилось. Подробности, полагаю, неважны, — хоть и говорю «полагаю», но интонация намекает на категоричность. — К тому же она действительно намного старше. Разница в фазе слишком большая, понимаешь?
— Я тоже старше тебя…
— Это как сказать, — ухмыляюсь очень широко. — Ты на втором курсе, а я-то на третьем. Разницы фаз уже почти нет. Вернее, она маленькая и в мою пользу.
Кое-какой специфический сленг, присущий студентам естественнонаучных факультетов, Света уже понимает.
Дрейфуем в общежитие, время ужина близится, о чём напоминает желудок. Мы с занятий танцами идём. До сих пор наша Татьяна довольно улыбается при взгляде на нас. Справедливости ради, есть причина у неё лучиться довольством. Мы не столь уж стремительно, но уверенно прогрессируем. Недавно тренерша вслух пришла к выводу, что нас можно выставлять на внешние конкурсы. Ещё замечаю, что остальные нам подражают. Скорее всего, непроизвольно.
29 марта, воскресенье, время 19:15.
МГУ, ДСЛ, комната Колчина.
Опять вся толпа в нашей комнате. Сгрудились, скучились, смотрим ролик мейд ин НАСА.
— Это абзац! — громко комментирует Куваев, но дебильный смех не издаёт. Ограничивается презрительным возгласом.
Испытания «летающей кровати» Нилом Армстронгом. Репетиция прилунения. В тот раз у них не срослось.
— Что скажете, народ? — вопрошаю сверху.
Света сидит рядом, поставив ноги на лесенку.
— Юра? — обращаюсь к новому соседу, заменившему эмигрировавшего Шакурова.
— Как-то мне не нравится этот агрегат, — уклончивость ответа Ольховского Юры говорит о том, что конкретной критики у него нет.
Долго мы кандидатуру соседа подбирали. Пока нашли согласного на наш жёсткий график, месяц прошёл. Высокий, где-то метр восемьдесят, худой и жилистый.
— Саня?
— Неустойчивая конструкция, — откликается приятель.
— Как думаешь, в автономном режиме может работать? — обращаюсь к Куваеву, но вопрос — всем.
Девочки ожидаемо помалкивают, парни скрипят мозгами.
— Точно нет, — ответствует Санёк. — Пилоту всё время надо корректировать полёт.
— Плечо силы тяги от каждого движка? — даю подсказку.
— Точно! — «просыпаются» даже Ольховский и фрейлины. — Опрокидывающий момент велик! В случае даже небольшого различия в тяге движков.
Прорвало? Но мне и этого мало.
Мало того, что «летающая кровать» нисколько не напоминает «реальный» лунный модуль «Аполлона». Это крайне неустойчивый аппарат, нуждающийся в постоянной корректировке и непрощающий ошибок. В очередной раз убеждаюсь в недостаточной квалификации тогдашних американских инженеров. Мне сейчас даже смотреть на это дико. Они что, о моменте сил никакого представления не имеют? Идиотизм какой-то!
На лунном модуле стоял всего один движок, и предполагается, что его сила тяги направлена точно в центр тяжести аппарата. Абсолютная точность недостижима, но если опрокидывающий момент невелик, то его можно скорректировать вручную движками ориентации.
Но возникает ещё один вопрос. Кое-что из мыслей озвучиваю:
— Вспомните, как выглядит лунный модуль «Аполлона». Какое первое впечатление?
— Жалкое зрелище, — немедленно отзывается Куваев под поощрительное хихиканье фрейлин.
— Ты говоришь, как обыватель. Но ты же физик! Ладно, переведу. Конструкция явно, вопиюще несимметрична! Корпус надо делать круглым, так намного легче добиться правильной развесовки. И расположить движки так, чтобы сила тяги была направлена точно в центр тяжести. В круглой конструкции намного легче спроектировать совмещение центра тяжести с геометрическим центром.
— Оборудование симметрированию не поддаётся, — возражает Ольховский.
Наконец-то включился.
— Девочки, не отсиживайтесь! — подгоняю фрейлин. — Придумайте возражение.
— Поддаётся! — голословно парируют девочки и для убедительности показывают Юре язык.
Таша и Света поддерживают подруг хихиканьем
Под ржач Куваева продолжаю:
— Двигателей должно быть чётное количество. Четыре, а лучше шесть. Располагаться они должны симметрично по окружности внизу.
— Как раз и возникнет плечо силы от каждого движка. — Ольховский берёт на себя роль критика?
— Саня, придумай возражение! Только язык не надо показывать, — не собираюсь отдуваться за всех.
Саня оправдывает мои надежды:
— Никто не мешает сделать наклон движков, — назидательно объясняет он Юре, — чтобы сила тяги действовала точно на центр тяжести. Или хотя бы близко. Тогда плечо будет маленьким. А слабый наклон движка на тяге почти не скажется. Процентов до пяти, может, потеряем, не больше.
— Отсюда вывод: конструкция должна быть достаточно высокой. Грузы и экипаж находиться как можно выше, чтобы поднять центр тяжести.
Девочки переглядываются. Да, выглядит парадоксально. Так-то любой предмет тем устойчивее, чем ниже центр тяжести.
— Самый главный просчёт американцев не в этом. Кто-нибудь догадается, как надо конструировать прилуняемый аппарат? Кстати, мы до сих пор тоже так не делали.
Все думают, скрипят мозгами. Не, вечером не вариант шариками в голове вертеть. Придётся подсказывать. Я-то давно всё обдумываю.
— А если организовать момент импульса? Сделать какую-то часть внутри аппарата вращающейся. Достаточно массивную часть. Запасы воды, какие-нибудь грузы…
— Можно эту круговую гирлянду двигателей сделать крутящейся, — вдруг в незнакомой ипостаси предлагающего, а не критикующего выступает Ольховский.