Ранний старт 4

Генрих

Кира с виду непосредственно смеётся и убегает дальше, махнув рукой:

— Всё, пока! У меня тут интервью срочное…

— У тебя правда с ней ничего не было? — Светланка спрашивает, не глядя мне в лицо.

Не первый раз, кстати.

Дать отчёт? Или обломать? Рассказывать детально, чувствую, неправильно. Грубить тоже не хочется. Выбираю середину. И перехожу на немецкий язык, мы ведь снова одни:

— Теоретически могло склеиться, но не сложилось. Подробности, полагаю, неважны, — хоть и говорю «полагаю», но интонация намекает на категоричность. —

К тому же она действительно намного старше. Разница в фазе слишком большая, понимаешь?

— Я тоже старше тебя…

— Это как сказать, — ухмыляюсь очень широко. — Ты на втором курсе, а я-то на третьем. Разницы фаз уже почти нет. Вернее, она маленькая и в мою пользу.

Кое-какой специфический сленг, присущий студентам естественнонаучных факультетов, Света уже понимает.

Дрейфуем в общежитие, время ужина близится, о чём напоминает желудок. Мы с занятий танцами идём. До сих пор наша Татьяна довольно улыбается при взгляде на нас. Справедливости ради, есть причина у неё лучиться довольством. Мы не столь уж стремительно, но уверенно прогрессируем. Недавно тренерша вслух пришла к выводу, что нас можно выставлять на внешние конкурсы. Ещё замечаю, что остальные нам подражают. Скорее всего, непроизвольно.

29 марта, воскресенье, время 19:15.

МГУ, ДСЛ, комната Колчина.

Опять вся толпа в нашей комнате. Сгрудились, скучились, смотрим ролик мейд ин НАСА.

— Это абзац! — громко комментирует Куваев, но дебильный смех не издаёт. Ограничивается презрительным возгласом.

Испытания «летающей кровати» Нилом Армстронгом. Репетиция прилунения. В тот раз у них не срослось.

— Что скажете, народ? — вопрошаю сверху.

Света сидит рядом, поставив ноги на лесенку.

— Юра? — обращаюсь к новому соседу, заменившему эмигрировавшего Шакурова.

— Как-то мне не нравится этот агрегат, — уклончивость ответа Ольховского Юры говорит о том, что конкретной критики у него нет.

Долго мы кандидатуру соседа подбирали. Пока нашли согласного на наш жёсткий график, месяц прошёл. Высокий, где-то метр восемьдесят, худой и жилистый.

— Саня?

— Неустойчивая конструкция, — откликается приятель.

— Как думаешь, в автономном режиме может работать? — обращаюсь к Куваеву, но вопрос — всем.

Девочки ожидаемо помалкивают, парни скрипят мозгами.

— Точно нет, — ответствует Санёк. — Пилоту всё время надо корректировать полёт.

— Плечо силы тяги от каждого движка? — даю подсказку.

— Точно! — «просыпаются» даже Ольховский и фрейлины. — Опрокидывающий момент велик! В случае даже небольшого различия в тяге движков.

Прорвало? Но мне и этого мало.

Мало того, что «летающая кровать» нисколько не напоминает «реальный» лунный модуль «Аполлона». Это крайне неустойчивый аппарат, нуждающийся в постоянной корректировке и непрощающий ошибок. В очередной раз убеждаюсь в недостаточной квалификации

тогдашних американских инженеров. Мне сейчас даже смотреть на это дико. Они что, о моменте сил никакого представления не имеют? Идиотизм какой-то!

На лунном модуле стоял всего один движок, и предполагается, что его сила тяги направлена точно в центр тяжести аппарата. Абсолютная точность недостижима, но если опрокидывающий момент невелик, то его можно скорректировать вручную движками ориентации.

Но возникает ещё один вопрос. Кое-что из мыслей озвучиваю:

— Вспомните, как выглядит лунный модуль «Аполлона». Какое первое впечатление?

— Жалкое зрелище, — немедленно отзывается Куваев под поощрительное хихиканье фрейлин.

— Ты говоришь, как обыватель. Но ты же физик! Ладно, переведу. Конструкция явно, вопиюще несимметрична! Корпус надо делать круглым, так намного легче добиться правильной развесовки. И расположить движки так, чтобы сила тяги была направлена точно в центр тяжести. В круглой конструкции намного легче спроектировать совмещение центра тяжести с геометрическим центром.

— Оборудование симметрированию не поддаётся, — возражает Ольховский.

Наконец-то включился.

— Девочки, не отсиживайтесь! — подгоняю фрейлин. — Придумайте возражение.

— Поддаётся! — голословно парируют девочки и для убедительности показывают Юре язык.

Таша и Света поддерживают подруг хихиканьем

Под ржач Куваева продолжаю:

— Двигателей должно быть чётное количество. Четыре, а лучше шесть. Располагаться они должны симметрично по окружности внизу.

— Как раз и возникнет плечо силы от каждого движка. — Ольховский берёт на себя роль критика?

— Саня, придумай возражение! Только язык не надо показывать, — не собираюсь отдуваться за всех.

Саня оправдывает мои надежды:

— Никто не мешает сделать наклон движков, — назидательно объясняет он Юре, — чтобы сила тяги действовала точно на центр тяжести. Или хотя бы близко. Тогда плечо будет маленьким. А слабый наклон движка на тяге почти не скажется. Процентов до пяти, может, потеряем, не больше.

— Отсюда вывод: конструкция должна быть достаточно высокой. Грузы и экипаж находиться как можно выше, чтобы поднять центр тяжести.

Девочки переглядываются. Да, выглядит парадоксально. Так-то любой предмет тем устойчивее, чем ниже центр тяжести.

— Самый главный просчёт американцев не в этом. Кто-нибудь догадается, как надо конструировать прилуняемый аппарат? Кстати, мы до сих пор тоже так не делали.

Все думают, скрипят мозгами. Не, вечером не вариант шариками в голове вертеть. Придётся подсказывать. Я-то давно всё обдумываю.

— А если организовать момент импульса? Сделать какую-то часть внутри аппарата вращающейся. Достаточно массивную часть. Запасы воды, какие-нибудь грузы…

— Можно эту круговую гирлянду двигателей сделать крутящейся, — вдруг в незнакомой ипостаси предлагающего, а не критикующего выступает Ольховский.