Раны любви
Шрифт:
Когда они вышли из ресторана, было уже пусто на Дерибасовской. Только на углу Екатерининской стояла толпа и смеялась. Там торговали красивые цветочницы. Молодые, лукавые, умевшие дорого продать и живые цветы, и живые цветы поцелуев, и живые цветы своего тела.
Костя у них успеха не имел — было мало денег — и всегда с ревностью следил он за тем, как у них кипела ночью жизнь, у этих корзин полных душистых цветов…
И теперь смелый от вина и от того счастья, которое начало только что ему улыбаться, он быстро увлек своего
Здесь его ожидали знакомые. Тот господин, — ему неизвестный. И правитель канцелярии генерал-губернатора.
— А, Костя!..
Господин густо поцеловал его и тотчас украсил его грудь цветами.
Было весело и шумно. Компания возвращалась из гостиницы в большом «градусе» и дурачились с цветочницами. Те бойко отвечали, ясно, намеками, полунамеками, но зажигали своими распутными глазами, многообещающими и жадными.
Костя стоял и млел от восторга.
— Не хотите ли, — сказал «господин», обращаясь к цветочницам, — купить у меня, но только до утра, вот моего сына. Сколько дадите?
Цветочницы бесцеремонно начали рассматривать юношу.
— Нет усов у него, — сказала молоденькая Паша, самая смелая и имевшая поэтому наибольший успех. — Целоваться не вкусно.
— Только и хорошего, что губы, — смеялась Липа. — Да не в губах дело. Не в том счастье…
Старшая Дарья, отличавшаяся уменьем красиво составлять букеты, — строго сказала:
— Мы продаем, но не продаемся, а потому и не покупаем…
Костя стоял, как на углях. Весь он горел от стыда, от боли, от зависти и от ревности. Так хотелось ему подойти поближе к всегда соблазнявшим его цветочницам и сказать им, как он умеет любить, несмотря на свою молодость…
Компания смеялась.
Милый, «господин», от которого опять приятно пахло вином и сигарами, — взял его под руку и прошептал:
— Не имеете вы здесь успеха, красавец мой милый… Я вас люблю больше, чем все эти женщины… Хотите, пойдемте ко мне…
Голос звучал тихо и подавлено, точно «господин» делал усилия над собой.
Костя просто ответил:
— Хорошо.
И быстро распростившись, Костя пошел под руку с господином.
Их проводил веселый и дружный хохот. Кто-то зааплодировал. Кто-то крикнул:
— Купите флер д’оранжу…
Костя проснулся утром, больной и усталый. Все болело у него. Голова от шампанского. Губы от назойливых слишком глубоко впившихся поцелуев.
Но у Кости было спокойно на душе. Господин — он помещик и к тому же кандидат в предводители дворянства, де-Рокки — обещал ему так много, и так ласков был все время с ним…
Де-Рокки проснулся, протянулся к Косте, но он вскочил бодро и весело, и напевая, начал одеваться.
— Пора в гимназию… Пора…
— Ну, Костя, еще минутку…
Но Костя был упрям и, как женщина, кокетничая, стал напевать и лукаво поглядывать на де-Рокки. А потом, как змейка, быстро выскользнул из номера гостиницы.
Внизу его ждали насмешливые взгляды швейцаров.
— Неужели они знают? — с ужасом подумал Костя, всовывая швейцару в руки рубль, из тех 25, что он только что получил от де-Рокки.
На извозчике быстро подъехал к дому Костя и также быстро прошел в комнату и начал торопливо собирать свои книги в ранец.
— Где ты был, Костя? — спрашивает с тоской в голосе отец. Он расстроен. Полы рясы как-то трепещут. Доброе лицо потемнело. Волосы в беспорядке. Видно, что отец всю ночь не спал.
Жутко…
— Я, папа, был у товарища. У Сережи Каменского. Засиделись поздно. Играли в лото.
— Где ты был? — вторит мать, входя в комнату. Она в широчайшей блузе и во рту неизменная папироса.
Костя повторяет.
— Да, — говорит отец Михаил, — да…
Он опускает голову, и рвущееся сердце не позволяет ему сказать ни слова.
— Опомнись! — тихо говорит мать.
Молчание. Костя торопливо собирает книги, точно не слышит, что ему говорят. Ему стыдно. Больно. Неловко. О, сколько бы он дал, чтобы не было этого вчерашнего позора! Да и всего позора его жизни… Этих женщин… Этой продажи и купли… Грязных номеров гостиницы…
Захотелось ему броситься к матери. Обнять ее. Прижаться. Крепко поцеловать…
Нет… нет… Только не целовать… Слишком грязен он, — не смеет целовать матери… Особенно сегодня…
Но так прижаться. Безмолвно… И поплакать… И раскрыть сердце. Сказать, что ничего он не может поделать с собой. Что нельзя так: до сих пор ему все позволяли, чего бы он ни захотел… А как минуло 14, так и начали притеснять его… Назло он и пошел к женщинам…
Но слова не идут ни на уста, ни на ум.
Костя выходит из комнаты, поцеловав руку отцу и матери.
И с тревогой бежит до Соборной площади, готовый сейчас дать клятву — вот пред собором, — что он больше никогда, никогда не будет совершать гадостей…
И когда он остановился, чтобы дать эту последнюю и торжественную клятву, впереди него прошла и тотчас кокетливо улыбнулась «пиллеристка», — ученица гимназии Пиллер.
Костя сорвался и быстро пошел за ней. Забыв все клятвы, он настиг «пиллеристку» в фиолетовом платье и нахально шепнул ей:
— Вас полюбить — это счастье… Приходите в семь в городской сад.
«Пиллеристка» вскинула свои славные угольные глаза. Метнула огонь. Но встретив знакомое лицо, серьезный взор и такие сладкие, манящие губы, улыбнулась и тихо прошептала:
— Хорошо…
А Костя повернул к себе, в гимназию, и не шел уже, а бежал.
Новая радость заполнила его душу. Наконец-то он влюбился в чистую и честную женщину!..
Уроки очень мало интересовали Костю. Он сидел сосредоточенный и старался воспроизвести образ «пиллеристки», который сразу захватил его.