Раскаты грома (И грянул гром) (Другой перевод)
Шрифт:
– Ты первый, друг мой, – сказал Леруа и тщательно навел на офицера прицел, так что на мушке оказалась его голова.
Он мягко убрал слабину спускового механизма, и отдача сильно ударила в плечо. Характерный злобный треск маузера заполнил уши. Леруа увидел, как офицер упал на траву.
– Ja, – сказал он и перезарядил ружье.
Не слитым залпом, не постоянным треском, как при Коленсо, но неторопливо и размеренно, тщательно рассчитывая каждый выстрел, начали охоту ружья буров.
– Научились, –
И убил еще одного.
В двух местах на холмах заработали «максимы». Не добравшись до второго ряда ориентиров, первая волна наступающих перестала существовать; на траве повсюду лежали тела, скошенные убийственно точным огнем буров. Второй ряд переступил через убитых и упрямо продолжал приближаться.
– Смотрите, как идут! – крикнул бюргер дальше по линии.
И хотя они видели такое десятки раз, на всех этих оборванных фермеров подействовало бесстрастное, неумолимое приближение английской пехоты.
– Эти люди идут не жить, а умирать! – сказал кто-то рядом с Леруа.
– Так поможем им умереть! – крикнул Леруа.
Внизу на равнине неумолимые ряды приближались к третьей линии ориентиров.
– Стреляйте, керелы! Стреляйте точнее! – кричал Леруа: уже стали видны штыки. Он вложил в магазин новую обойму, тыльной стороной ладони стер пот со лба, снова нацелил ружье и следующими шестью выстрелами свалил четверых нападающих.
И увидел перемену. В одном месте цепь изогнулась: одна ее часть продолжала двигаться вперед, но на флангах солдаты дрогнули и начали прятаться за любыми самыми жалкими укрытиями.
– Они ломаются! – возбужденно закричал Леруа. – Они не дойдут до склонов!
Движение вперед прекратилось – не в силах больше выдерживать убийственный огонь, солдаты поворачивали обратно; офицеры метались, пытаясь заставить их идти вперед. Тем самым они выдали себя бурским стрелкам – и прожили недолго.
– С ними покончено! – крикнул Леруа, и по линии обороняющихся прокатилась негромкая волна радостных криков; буры усилили огонь, увеличивая суматоху неудавшейся атаки.
– Стреляйте по ним, керелы! Стреляйте!
Дальние ряды обогнали передние, но тоже дрогнули под огнем «максимов» и маузеров.
На равнине прогремел траурный горн, и тут же последние судорожные попытки продвижения вперед прекратились; минуя мертвых и раненых, солдаты отступали.
Над их головами пролетел единственный снаряд и разорвался в долине за холмом, и сразу же пушки возобновили обстрел холма. Под этот грохот пятьсот буров кричали, смеялись и махали ружьями отступающим пехотинцам.
– Что на реке? – крикнул Леруа в общем шуме и немного погодя получил ответ:
– Они не дошли до реки. Там они тоже сломались.
Леруа снял шляпу и вытер с лица пот и грязь.
– Боже всемогущий, благодарим Тебя за этот день. Даруй нам свою милость и руководство в другие дни.
Артиллерийский обстрел холмов, как штормовые волны, бушевал до наступления темноты. Потом в темноте по всей долине, как желтые цветы в саду, распустились костры английских бивуаков.
Глава 55
– Ночью нужно прорваться.
Леруа через костер посмотрел на Зайтсманна.
– Нет, – ответил старик негромко, не глядя на него.
– Почему? – спросил Леруа.
– Мы, пожалуй, удержим эти холмы. Им не прогнать нас отсюда.
– Ja. Мы сможем удержать их завтра, два дня, неделю – но потом все будет кончено. Сегодня мы потеряли пятьдесят человек.
– А они – многие сотни. Господь сокрушил их, и они погибли.
Зайтсманн поднял голову, и его голос набрал силу.
– Мы останемся здесь и предадим свои судьбы в руки Господа.
Слушатели одобрительно загудели.
– Минхеер. – Леруа прижал пальцы к глазам, чтобы смягчить ужасную боль. Он был болен от лиддита и устал до глубины души. Остаться легче. В этом нет бесчестья, если и раньше они сражались, как мужчины. Еще два дня. И все кончится без позора. Он убрал руки с лица. – Минхеер, если мы не прорвемся сегодня ночью, мы никогда этого не сделаем. Завтра у нас уже не будет сил.
Он замолчал, потому что слова приходили медленно; его мозг был одурманен парами лиддита, оглушен грохотом больших пушек. Он посмотрел на свои руки и увидел нарывы на запястьях. Бесчестья не будет. Они дадут последний бой и с честью погибнут.
– Да не в чести дело, – сказал он и встал. Все молча ждали, что он скажет. Леруа умоляюще протянул руки, и огонь костра осветил снизу его лицо, оставив в тени глаза – темные дыры, как ямы в черепе. Он постоял так. Рваная одежда болталась на исхудавшем теле великана.
Не оставалось ничего, кроме необходимости сражаться. Он уронил руки.
– Я ухожу, – просто сказал он. – Когда зайдет луна, я уеду.
И ушел от костра. Один за другим люди вставали и шли за ним – все это были люди из его отряда.
Шесть человек сидели кружком и ждали, когда луна коснется холмов. За ними стояли оседланные лошади; из чехлов торчали ружья. Возле каждой из шестисот лошадей лежал бюргер, одетый, закутанный в одеяло; люди пытались спать. Хотя лошади топали и беспокойно двигались, звона узды не было слышно – все звуки старательно приглушали.
– Повторим снова, чтобы каждый знал свою роль. – Леруа осмотрел кружок. – Я пойду первым с сотней людей и двинусь вдоль реки на восток. Твой маршрут, Хендрик?