Распутин-1917
Шрифт:
В ушах Ашберга приятно зашумело.
— А какие ещё полотна привлекли ваше внимание? — спросил он, чтобы не возникла неловкая пауза.
— К сожалению, я не успела осмотреть и трети выставленных картин…
— О, тогда разрешите проявить дерзость и предложить вам небольшую экскурсию.
— Нет-нет, благодарю вас, только не сегодня. Я уже не чувствую под собой ног. Но, в качестве утешения, могу разрешить проводить меня до экипажа.
— С удовольствием!
Подходя к роскошному авто, Ашберг своим въедливым к деталям взглядом сразу обратил внимание
— Вы тоже, как и все мужчины, обожаете игрушки из металла? Нет-нет, не смущайтесь, это не удивительно. Новая модель. Я приобрела ее исключительно из-за полностью застекленной кабины для пассажиров. Теперь в дороге тепло и уютно. Не желаете взглянуть?
— О да, если позволите. С удовольствием!
Шофёр распахнул вороную дверцу, обитую изнутри бархатом, и банкир сунул голову в салон. Внезапно чья-то сильная рука схватила его за шиворот, затащила внутрь, а на лицо легла плотная марлевая повязка, источающая сладковатый запах эфира…
Пробуждение было длинным и тяжёлым, как после хорошо проведённой ночи с приличным набором горячительных напитков. В ушах шумел прибой. Волны, рождаясь в районе затылка, разгонялись и с силой били в лоб, глаза постоянно слезились, а взгляд не желал фокусироваться.
— Улоф, вам нехорошо? Принести тазик? — кто-то заботливо осведомился над ухом.
Ашберг мотнул головой, отчего прибой перетёк от лба к вискам. Проморгавшись, он с силой протер глаза руками. Банкир лежал на гигантской кровати в абсолютно незнакомой тёмной комнате, а слева от него, сложив руки на груди и слегка наклонившись, стоял крепкий, рослый, горбоносый мужчина с окладистой бородой, в пенсне с тёмными стеклами, скрывающими глаза, в шапочке, какую обычно носит доктор.
— Где я? Кто вы?
— Вы в частной клинике, а я ваш лечащий врач. Как себя чувствуете?
— Какого черта? Я ничем не болен. Вы меня похитили! Вы мошенник или сумасшедший!
— Это вы так думаете. На самом деле больны и серьезно. И я могу это доказать.
На кровать рядом с доктором упала увесистая пачка фотографических открыток. При падении они рассыпались веером, и банкир увидел галерею снимков весьма фривольного гомосексуально-эротического содержания с собой в главной роли.
— Неплохо получилось, согласитесь, — не удержался от комментария “доктор”. — Честно говоря, намучались мы со светом, с самим фотографическим аппаратом, да и с вами тоже — ворочать вашу бесчувственную тушку и заставлять принимать нужную позу нелегко, но в результате всё получилось более-менее достоверно, а ваши закрытые глаза даже добавили чувственности, символизируя фазу наивысшего наслаждения.
— Вы — псих!
— Совсем нет. Мне даже иногда противно осознавать, насколько я нормален. Хочется какой-нибудь сумасшедшинки, а получается грустно, пресно и обыденно. Наверно, виновато воспитание. Ну что вы мнёте фотографии? Хотите разорвать? Да на здоровье! У меня
— Что вам надо? Деньги? Сколько?
— Ашберг-Ашберг, не всё на этом свете измеряется деньгами, даже если вы финансист. Нет, деньги — это хорошо, они — неплохой инструмент для достижения некоторых целей. Плохо, что почти всегда — вспомогательный. Но в данном случае мне требуется от вас то, что дороже денег. Мне нужна информация.
— И ради этого вы пошли на такой грязный подлог?
— Почему же подлог? Любой эксперт удостоверит абсолютную подлинность снимков. Хотя изображать вашего… партнёра, признаюсь, действительно было крайне неприятно. Но что делать, цель иногда оправдывает средства…
— Только не такие!
— Ашберг! Уймитесь! — зарычал “доктор”. — Тот, кто вознамерился вместе со своими заокеанскими хозяевами изнасиловать целую страну, не имеет права щебетать что-то про правовые нормы, нравственные критерии и недопустимость поступать аморально с ним самим! Вы поставили себя вне морали и выше закона, поэтому хлебнёте полной ложкой и то, и другое. Говорить будете? Или предпочитаете увидеть эти чудные картинки с вашим участием на первых полосах бульварных газет?
— Вы не посмеете! Вас найдут! Меня уже наверняка ищут!
— У вас красивый и очень лёгкий почерк, Ашберг. Управляющий и жена уже получили от вас записку, сообщающую о необходимости срочно уехать по делам в Копенгаген до конца недели, а за это время от вашей репутации останется мелкая пыль…
— Мне надо подумать!
— Вы еще не знаете, о чем я хочу вас спросить.
— Это неважно. Любая информация, которой я владею, имеет гриф “для служебного пользования”.
— Думайте, Ашберг. Полчаса вам хватит. А чтобы лучше думалось, я вам поставлю прослушать откровения вашего хорошего знакомого. Наслаждайтесь и делайте выводы…
— Вильгельм, подъём!
Дёниц торопливо надевал свой длинный кожаный плащ на овчинной подкладке, как нельзя лучше защищавший от скандинавской промозглости, ничем не отличающейся от погоды на мостике корабля в открытом море.
— Что-то случилось, Карл?
— Кажется, нашего банкира похитили, и похоже, там замешана интересующая нас персона. Кстати, хочу сделать комплимент — твоя идея организовать слежку за этим шведским финансистом оказалась правильной и единственно приемлемой при наших скромных возможностях.
Кейтель стряхнул с себя мерзкое забытьё, оглянулся вокруг, понял, что заснул прямо в кресле возле письменного стола, не выпуская из рук корреспонденцию. Выругался про себя, проклиная эту командировку из Берлина, казавшуюся ему лёгкой прогулкой, отпуском из войны в иллюзию мирной жизни.
— Что еще известно?
— Его прячут на одной из квартир, принадлежащих кузине этого полуполяка Фюрстенберга. Наши ребята наблюдают за ней уже сутки. Никакой охраны и никаких визитёров. Внутри — два-три человека. Поэтому предлагаю вместо войсковой операции, которую ты планировал, ограничиться посещением близких друзей под благовидным предлогом.