Распутин-1917
Шрифт:
— Ну вот и всё, Карл, они здесь, можешь не сомневаться. Отправляй вестового за помощью. Привлечём и местную полицию. Никуда нашим русским друзьям теперь не деться. Будем брать с поличным. Шнель!
Распутин в это время, обыскав тушки штурмовиков, сидел, прислонившись к стенке, держа в руках найденный у одного из них свежий номер Aftonbladet, где в разделе объявлений жирным шрифтом было набрано и обведено затейливой рамкой-виньеткой: “Поэт-безумец, мистический монархист, ищет ту, которая сможет создать для него смысл жизни. Писать до востребования в Берлин или моему хорошему знакомому художнику в Стокгольме “для Вальтера”…” Ниже был набран текст, не предусмотренный изначально, но интуитивно понятный: “Прошу потенциальную избранницу воздержаться от необдуманных шагов хотя бы до первого свидания. Любую Бурю можно усмирить, если прочесть вслух самую знаменитую фразу её творца…”
—-------------------------
На заставке — Лильефорс Бруно Андреас(Bruno Liljefors) «Eluding The Fox», 1912. Gavin Graham Gallery
(*) Среди директоров AIC был и Джордж Герберт Уокер, дед Джорджа Герберта Уокера Буша — 41-го президента США.
Глава 10. Ад пуст. Все черти здесь…
— Что вы можете сказать, коллега, — нарочито церемонно обратился Григорий к Анне, крутя в руках газету с прочитанным объявлением, — насчёт общеизвестных произведений популярных авторов с названием “Буря”? Блесните эрудицией, озарите огнём просвещения потёмки моего невежества.
— Первое, что приходит в голову — это Пушкин:
“Ты видел деву на скале
В одежде белой над волнами
Когда, бушуя в бурной мгле,
Играло море с берегами…”
— Нет, вряд ли… Что ещё?
— Есть Боратынский…
— А у него что? К своему стыду, не знаком.
— “Завыла буря; хлябь морская
Клокочет и ревёт, и чёрные валы
Идут, до неба восставая,
Бьют, гневно пеняся, в прибрежные скалы…”
— И это не то…
— Что за шараду мы разгадываем?
Анна закончила перебинтовывать голову штурмовика, в лоб которому по касательной прилетела пуля крошки-браунинга, рассекла кожу, чуть не сняла скальп, контузила, но не убила. Распутин молча протянул газету.
— Сомневаюсь, что автор сего объявления хорошо знаком с русской классикой, — произнесла она, прищурив глаза, словно пытаясь между газетных строк обнаружить правильный ответ. — В Европе очень популярен Шекспир со своим “The Tempest”. С начала войны слова принца Фердинанда “ад пуст, все дьяволы сюда слетелись” из этой пьесы наиболее охотно цитируют в газетах.
— Прекрасно! — щелкнул пальцами Григорий. — Аня, ты — гений! Пробуем!
Распутин шлёпнул по щеке оглушённого штурмовика, надёжно связанного и мирно сопящего в углу прихожей, продекламировал заветную фразу сначала на немецком, потом на английском. По суматошно бегающим, не понимающим глазам убедился, что солдат ничего не знает про пароли. Задумался…
— Два варианта, — произнёс он, ловко перезаряжая браунинг, — или мы что-то упустили, или нам попался абсолютно неграмотный пленный.
— Не думаю, что такие пароли будут известны простому барбосу, знающему всего две команды — “фас” и “фу”, - усмехнулась Ревельская. — Уверена, что даже его командир не посвящён в игры разведок.
— Скорее всего, — пробормотал Распутин, закончив возиться с пистолетом, — но попробовать нужно. От этих молодцев толку никакого.
— Что ты хочешь с ними сделать?
— Один с затычкой в башке пусть отдыхает — он всё равно не транспортабельный. А второго — отпустим, снабдив соответствующей запиской. Даже если мы не угадали, и они ничего не поймут, это поможет задержать их на некоторое время, необходимое для нашего очередного волшебного перевоплощения…
Офицеры в это время увлеклись разработкой предстоящего штурма квартиры. Заметив выкатившегося из парадного шютце Ноймана, удивились, ранее зачислив его в безвозвратные потери. Дёниц и Кейтель долго вертели в руках полученную записку, начертанную аккуратным женским почерком.
— “Вальтеру от Грегора. До востребования. Ад пуст, все черти здесь.”
— Что это значит?
— Возможно, это про нас…
— В таком случае, кто такой Вальтер, и почему эта записка передана с нашим Нойманом? — из Дёница посыпались вопросы, как горох из дырявого мешка. Более искушённый штабист Кейтель помрачнел.
— Записку надо доставить нашему атташе в посольство. Будем ждать разъяснений и только потом действовать…
— Сколько их там? — Дёниц адресовал свой вопрос штурмовику.
— Я видел только двоих — парализованного старого деда и служанку.
— Хочешь сказать, что вас, специально подготовленных егерей, понюхавших пороха, уложила прислуга?
Шютце Нойман густо покраснел, пряча разливающийся под глазом синяк.
— Свободен, — скомандовал Кейтель. — Я отдам приказ задерживать горничных, выходящих из подъезда. Временно разместим наш штаб в кафетерии на соседней улице и разрешим караульным греться по очереди — чертовски холодно…
— Не пущу! Ты один и раненый, а их там с десяток. Верная смерть!
Анна смотрела дерзко. Губы сжались в струну, ноздри раздувались от частого дыхания, рука, такая с виду нежная и маленькая, намертво вцепилась в воротник Распутина.
— Они не у себя дома, и я — не мальчик для битья, — Григорий медленно, но твёрдо освободил свою одежду, — им не с руки превращать центр Стокгольма в поле боя, а я ничем не ограничен. И не забывай, что у меня в активе опыт четырёх поколений офицеров специальных операций по работе в населенных пунктах. В конце концов, нас учили… Я сам учил, как вести себя и сражаться в частично недееспособном состоянии.
Анна разжала кулак и опустила голову.
— Так нельзя, — неожиданно всхлипнула она совсем по-детски, — нечестно. Я никому не позволяла рисковать жизнью ради меня!
— Ну какая же это жертва? — улыбнулся Распутин и удивился тому, каким гневом загорелись её глаза. — Всё-всё! Молчу! Обещаю вести себя хорошо и не безобразничать, не рисковать и не нарываться. Ты, главное — доставь “бабушку” в целости и сохранности. Она нам должна еще одну сказку на ночь. Ну, с Богом!
Сжимая в кармане мужской курточки трофейный женский “браунинг”, Ревельская, загримированная под мальчишку, сжавшись, словно пружина, прикусив губу, наблюдала, как деловито, не спеша Распутин выходит из парадной, как оборачиваются и рысят к нему трое штурмовиков, а он, бросив взгляд на двери парадной, резко ускоряет шаг и исчезает за поворотом, как сразу же срываются с места еще четверо и, не скрывая своих намерений, опрометью бросаются вслед. “Клюнули!”