Расскажи мне про Данко
Шрифт:
Лежит на дне лодки Коля Петухов, сам в дырку, сделанную в маскхалате, поглядывает. Как поравняется лодка с трубами, что на заводе «Красный Октябрь», так можно вставать, там наши. Холодно ему, ноги стынут, руки стынут. Поразмяться бы. Но ему даже пошевелиться нельзя. Заметят немцы и расстреляют. Задание не будет выполнено.
Коля задание выполнил. Он вернулся на «Остров Людникова» на бронекатере с хорошим пополнением, с оружием, с боеприпасами, продовольствием. Бойцы торжествовали: почти безоружных немцы не сломили, а теперь и вовсе не сломят.
Подкрепились бойцы, подготовились,
Давно это было. Но и сейчас добрым словом поминают бывшие бойцы и командиры смелого, смекалистого разведчика Колю Петухова. Здорово он выручил их.
СТАЛЬНАЯ ЗАНАВЕСКА
Вдоль заводской стены, метрах в тридцати друг от друга, стояли дома рабочих. Жителей здесь не было. Всех отправили за Волгу. В домах находились солдаты, которым командир дивизии приказал строго-настрого обороняться от фашистов. А фашисты были уже за заводской стеной, в двадцати метрах от домов. Было слышно, как они о чем-то разговаривали. Видимо, о том, как проскочить двадцать метров, чтобы занять дома. Но боялись. И потому сначала уговаривали:
— Эй! Рус! Твой капут, сдавайс!
— Ищите дураков у себя, — отвечали бойцы.
У сержанта Ивана Свидрова было всего три бойца. Маловато. Но все бойцы надежные, смелые.
Расставил их сержант по местам. По одному, по два окна на каждого бойца. Пока будут живы, не пропустят фашистов и дом не сдадут.
— Немцы пока уговаривают нас, — сказал сержант своим товарищам. — Оглядятся, пойдут в атаку.
Только сказал, а из-за стены в окна верхнего этажа полетели гранаты. Одна попала в окно. Взорвалась, встряхнула стены дома, остальные взорвались у стены. Никого не ранило. Тут же в пролом заводской стены повалила орущая толпа немцев с автоматами.
— Огонь! — крикнул Свидров.
Дом затрещал автоматными очередями. Враги бегут, падают. И немного им надо пробежать, всего двадцать метров, а возможности нет. Хоть мало в доме защитников, но огонь плотный. Многие из немцев остались лежать между стеной и домом. Некоторые успели скрыться через пролом за стену.
— Надо укреплять оборону, — приказал Свидров и стал собирать около своего окна валявшийся кирпич.
Бойцы догадались. Собирают кирпич, закладывают окна, делают глухую стену с бойницами.
Снова фашисты забрасывают дом гранатами. Теперь уже и в самом деле целятся по первому этажу. Но тут глухая стенка. Гранаты рвутся, а вреда не причиняют. Опять бросаются в пролом фашисты, но огонь по-прежнему плотный.
Держатся день, держатся два. Вышел из строя один боец. Тяжелее стало троим. Еще труднее пришлось, когда вдруг услышали стрельбу вражеских автоматов на другой стороне дома. Обошли враги.
Оставил сержант товарищей на своих местах, а сам ушел на другую сторону. Бьется сержант, бьются товарищи, не пускают фашистов в дом. Пули впиваются в стены.
Немцы уговаривают:
— Эй! Рус! Твой капут, сдавайс!
— Ищи
Грохочут гранаты, слышатся автоматные очереди. Но из дома со стороны завода стреляет всего один автомат, со стороны Волги тоже один. А на четвертый день остался только сержант.
Ходит он по дому: то из одного окна очередь пустит, то из другого. То с одной стороны дома, то с другой.
Сколько может воевать солдат без сна и без отдыха? Даже самый крепкий, самый сильный? Ну, день, ну, два. А тут четвертый день без сна и отдыха. И хотя кругом слышится немецкая речь, хотя вражеские пули клюют стены дома, солдату без сна нельзя. И спать нельзя. Не увидишь, как ворвутся враги в дом.
Сержант ходит по этажу, стреляет, а сам думает, как быть? Думает и окна закладывает попрочнее.
Увидел среди груды кирпичей моток проволоки и тут же придумал. Немцы будут рваться в подъезд. Надо сделать занавеску из проволоки в двери подъезда.
Как только стемнело, он собрал консервные банки, наломал проволоки, вбил в верхнюю часть косяка гвозди. Куски проволоки прикрепил одним концом к гвоздям, а на другие концы прицепил консервные банки. Некрасивая получилась занавеска, но надежная.
Полюбовался сержант своим изобретением, поднялся на лестничный марш и, прислонившись к холодным перилам, уснул.
Хорошо спалось уставшему сержанту, даже сны приятные снились, мирные сны. Будто он стоит за штурвалом комбайна, будто косит он хлеб. А хлеба этого вокруг — море, и море это волнуется, будто не хлебное оно, а настоящее.
Хорошо идет комбайн, желтым ручьем сыплется в бункер пшеница. Гудит комбайн цепями, решетами, будто песню поет. И вдруг в этой песне послышались звуки… так гремят пустые консервные банки.
Вздрогнул сержант. Глаза открыл. В дверях подъезда — немец. Короткая вспышка, короткая очередь. Сержант поднялся, еще раз проверил необычную занавеску, подвесил банку, срезанную пулей, и снова устроился на лестничном марше. Ему хотелось досмотреть хороший, мирный сон.
Сколько может продержаться боец, если он раненый? Час. Ну два. Слышит Свидров грохот кирпичей в доме. Это немцы развалили закладку в окне. Значит, сейчас будет последняя схватка? В доме есть подвал. Он спустился в него. Приготовился. Сверху немцы. Они удивлены: был боец и нет его. Сдал, значит, дом. Сунулись в темный подвал, а из темноты вспышка и автоматный треск. Немцы гранатой в подвал. Вот и все. Он больше стрелять не может.
Лежит боец, кровью истекает. Бери его голыми руками. Но немцы не рискуют сунуться в подвал. И вдруг слышит Свидров крик «ура!». Это бойцы из батальона Николая Королева пришли на выручку.
ПРОСТАЯ ХИТРОСТЬ
Хитрость и называется хитростью потому, что не всякий может ее придумать. Чем она проще, тем лучше, тем труднее ее придумать. Только очень смекалистым приходят в голову простые и нужные хитрости.