Расскажи мне сказку на ночь, детка
Шрифт:
Поднимаюсь и закрываю окно, чтобы душа не скулила. Но она скулит и по примеру Рианны выкладывает слово из крошек. «Шанс».
Черт, как все достало.
Сплевываю кровь на первую попавшуюся рубашку, швыряю ту в мусорку и иду спать.
Утром в доме тихо. Спускаюсь – и не нахожу Джейсона. Вдруг я его убил, в саду закопал и не помню? Но коробка с подарком на месте, все в порядке. Значит, просто уехал. Не захотел смотреть утром на мою распухшую рожу.
Нахожу на столе новую банковскую карту, письмо директору,
«Меня долго не будет, хорошо о себе заботься. Приеду только в конце весны, после твоих экзаменов, у меня завал с работой. Целую, Джейсон», – читаю записку и ухмыляюсь. Продуманный, мудак. Джейсон Осборн, отец года. Зря, кстати, свалил в ночи, как призрак: мое лицо так и не отекло.
На правом боку легкий кровоподтек, ничего серьезного, но в колледж решаю не идти. Я не в состоянии толкаться в баскетбол и тем более вежливо улыбаться преподавателям. Это физически больно.
Включаю музыку, поджигаю сигарету и беру планшет. Сегодня и в ближайшие дни я буду работать. Не хочу, чтобы Ри видела меня таким. Еще подумает, что я буйный.
…А в голове звучит «Полет Валькирии».
Та-да… та-да-да-ТА-та… та-да-та-тааааа.
Люблю ли я пятницы – вопрос на засыпку.
Выбравшись из-под одеяла, хмурая и помятая, отправляю соседу смс-ку, чтобы узнать, как он.
«Красив до безобразия. P.S. На свидании завтра постарайся не плакать. Салливан за тобой заедет в 17:00», – отвечает он беззаботно. Но я ему почему-то не верю. Тягучее чувство тревоги так и не исчезло.
Осборн не приезжает на занятия, а в субботу не открывает свое окно, задернутое мраком. Ничего не понимаю.
По субботам Итон занимается игрой на гитаре с девяти до одиннадцати утра, а у меня – йога в десять. Мама напоминает об этом в семейном чате «О’Нил» и присылает фотку папы, обгоревшего на солнце. Н-да, прячься, все живое.
Я выбираюсь на пробежку, окутанная теплым ветром, и гипнотизирую дом Осборна, но соседа не видно. Может, снова уехал в Глазго? Не похоже, синий джип на месте.
В итоге забиваю на йогу и делаю то, что считаю более важным: пеку торт. В два часа приедет Мэнди, чтобы собрать меня на свидание, а до тех пор я вольна творить глупости самостоятельно.
– О’кей, гугл, – говорю, – рецепт лучшего в мире торта.
Картинки яркие, красивые, слюнки текут. Сахар я редко себе позволяю, но сейчас готова есть его ложкой, чтобы утолить тоску по Осборну.
Выбираю бисквитный торт «Баттенберг», который люблю за символизм и розово-желтые «шашечки» в разрезе, и обследую кухню в поисках ингредиентов. Я часто пеку что-нибудь для Итона, поэтому запасов хватает: и красителей, и разрыхлителя, и абрикосового джема.
Включаю громкую музыку, чтобы разогнать внутреннее беспокойство, и пою вместе с Тэйлор Свифт: «Смотри, что ты заставил меня сделать!»
Завываю, двигаясь в такт, и когда ставлю тесто в духовку, хлопает входная дверь.
– М-м, чем так вкусно пахнет? – спрашивает Джоанна.
– «Баттенбергом», но это не для вас, уж извините.
– А для кого? – возмущается Итон, шумно втягивая сладкий аромат.
– Для… парня, с которым пойду на свидание.
– Ты никуда не пойдешь! – с порога заявляет дядя Эндрю.
– Энди, в ее возрасте скучно сидеть дома на выходных, – вступается за меня Джоанна, и тот бормочет, что в моем возрасте он именно дома и сидел.
На часах двенадцать, когда покрытый марципаном кулинарный шедевр наконец отправляется в холодильник. До завтра как раз застынет, можно будет и к Чарли сходить. Я обязана убедиться, что он здоров. У меня даже повод есть: День Святого Валентина. Никогда не думала, что буду радоваться празднику бешеных единорогов, но надежда провести воскресный праздник в компании Чарли наполняет меня предвкушением чуда. А кроме того, сосед упомянул, что купил мне запоздалый подарок – вот и отдаст.
О боже…
Не представляю, как дожить до завтра. И в то же время сомневаюсь. Что если после выходки с Майклом сосед пошлет меня куда подальше, а не приревнует? Выставит за дверь вместе с тортом?
Что я знаю о парнях?
Что я вообще о жизни знаю, чтобы поступать легкомысленно?
В любом случае, ответы появятся уже утром. И могу сказать заранее: я люблю воскресенья, да и кто не любит? – но завтрашнего боюсь, просто кошмар. Жду и боюсь. Ощущение, будто собираюсь сделать роковой шаг, знаю об этом… и все равно не могу остановиться.
«Какой позор. Рианна О'Нил, куда ты катишься?..»
Глава 11
Мэнди появляется на пороге бледная, без косметики, с припухшими глазами. Видеть ее такой непривычно, она вообще редко плачет.
– Что такое? Снова Стивен? – высказываю первую мысль, забирая у нее сумку и пальто.
– Нет. Не важно. Не обращай внимания, – отмахивается Аманда подавленно, и мы идем наверх.
Но не обращать внимания не получается. Нанося красный гелевый лак на мой ноготь, подруга обрисовывает даже костяшку.
– Мэнди, у тебя руки дрожат, – волнуюсь.
…И она начинает рыдать. Закрывает лицо и плачет навзрыд, словно дамбу прорвало. Сползает с кресла на пол и буквально воет. Мне моментально передается ее отчаяние, даже голос пропадает.
– Аманда, – тяну ее за руки, – не молчи, скажи мне.
Она каменеет от напряжения мышц и между всхлипываниями спрашивает:
– Помнишь моего первого?
Такое забудешь. Неумелый, ленивый, заставлял покупать презервативы, а ведь продавщица с мамой Мэнди в школе училась.