Рассказы и крохотки
Шрифт:
Чуть отвернулись от него – а он по полу, на четвереньках, под столиком вычислителя пролез – и выскочил в свою деревню.
Меня – к телефону. Помощник начальника штаба бригады нетерпеливо:
– Какая цель от Золотарёва бьёт, дайте цель!
Да я же её и ищу, дайте подумать. Мне бы легче – ткнуть иглой в планшет, они десяток снарядов сбросят и успокоятся. А при новом обстреле сказать – это, мол, новая цель. Но не буду ж я так.
Который раз объясняю ему про помехи, про самолёты, про инверсию. Потерпите, работаем.
А
Этого, капитана Лавриненку, я хорошо узнал. Хитрый хохол. Один раз зовёт пристреливать: кладём первый снаряд, корректируйте. – Сообщаю им разрыв: теперь надо левей двести метров и дальше полтораста. – Кладём второй, засекайте. – Нету разрыва. – Как может быть нету? мы выстрелили. – Ах, вон что: записали мы разрыв, но на полкилометра правей. Куда ж это? Вы там пьяные, что ли? – Ворчит: да, тут ошиблись немножко, ну засекайте дальше. – И с одного же раза не поверил. Другой раз скрытно дал связь и к 1-й звукобатарее, моя 2-я, и обеим сепаратно: засекайте пристрелку! И – опять же сошлось у двух батарей. Теперь-то верит. Но вот теребит: когда ж координаты?
Да, кладёт тяжёлая, ста-пятидесяти, разрывы левее нас, между штабом бригады и штабом 3-го – она и есть, наверно, 415-я, но такой бой гудит, и по переднему краю и от двух артиллерий, – не возьмёшь: при каждой засечке цель на планшете ускользает куда-то, треугольник расплывается по-новому.
То и дело предупредитель запускает ленту. Одной неудачной сброшенной ленты ворох покрыл Дугину все ноги по колена. Уже большую катушку сменили.
А надо – кому-то поспать в черёд. Федя, иди в избу, поспи. А я пока буду здесь, догрызать 415-ю.
Енько с двумя трубками на голове, а балагур. Доглядел: там, глубже, какая ж девушка прелестная сидит.
– А тебя, красуля, как звать?
Кудряшки светлые с одного боку на лоб. И живоглазка:
– Искитея.
– Это почему ж такое?
Старуха с ней рядом:
– Какое батюшка дал. А мы её – Искоркой.
– И сколько ж тебе?
– Двадцать, – с задором.
– И не замужем??
– Война-а, – старуха отклоняет за молодую. – Какое замужество.
Енько – чуть из трубки не пропустил, одну с уха отцепляет мне:
– Лейтенант Овсянников.
Сообщает Виктор с предупредителя. Ползком пришлось. Перетащил их назад немного. Тут два камня изрядных, за ними траншейку роем. Но всё равно горячее место.
– А вообще?
– А вообще: справа на Подмаслово наши танки два раза ходили. Вклинились, но пока стоят. По ним сильно лупят.
– Ну ладно, хватит с тебя. Возвращайся да отдохни. Ещё ночь какая будет.
– Нет, ещё с ними побуду.
Всё-таки других целей мал-помалу набирается. Прямо чтобы в точку – ни одной. Но по каким треугольник небольшой – колем в его центр тяжести и диктуем координаты обоим дивизионам. А 415-ю – каждый раз по-новому разносит, не даётся.
А эта Искорка – тоже непоседа, пробирается на выход. Платье в поясе узко перехвачено, а выше, ниже – в полноте.
– Ты – куда?
– А посмотреть, чего там у нас разобр'aто. Всё хозяйство порушат.
– Да кто ж это?
– Ну да! И ваши кур л'aвят, – глазами стреляет.
– А где ваша изба?
Лёгкой рукой взмахнула, как в танце:
– А по этому порядку крайняя, к лозинам.
– Так это далеко, – удерживаю за локоть.
– А чего ж делать?
– Ну, берегись. Если подлетает – сразу наземь грохайся. Ещё приду – проверю, цела ты там?
Порх, порх, вертляночка, по ступенькам – убежала.
Изводим ленту. Слитный гул в небе, наших и ваших. Ах, рычат, извизгивают, на воздушных изворотах, кому достанется. И ещё друг по другу из пулемётов.
Сверху, от входа, истошно:
– Где ваш комбат?
И наш дежурный линейный – сюда, в лестницу:
– Товарищ старший лейтенант! Вас спрашивают.
Поднимаюсь.
Стоит по-штабному чистенький сержант, автомат с плеча дулом вниз, а проворный, и впопыхах:
– Таащ стартенан! Вас – комбриг вызывает! Срочно!
– Где? Куда?
– Срочно! Бежимте, доведу!
И что ж? Бежим. Вприпуск. Пистолет шлёпает по бедру, придерживаю.
Через все ухабы отводка просёлочной к Выселкам. Во-он «виллис»-козёл стоит на открытой дороге. Подъехать не мог? Или он это мне впроучку? Бежим.
Подбегаем. Сидит жгуче-чёрный полковник Айруметов.
Докладываюсь, рука к виску.
Испепеляя меня чёрным взором:
– Командир батареи! За такую работу отправлю в штрафной батальон!!
Так и обжёг. За что?.. А и – отправит, у нас это быстро.
Руки по швам, бормочу про атмосферную инверсию. (Да никогда им не принять! – и зачем им что понимать?) А на постороннюю стрельбу вздорно и ссылаться: боевой работе – и никогда не миновать всех шумов.
Слегка отпустил от грозности и усмехнулся:
– А бриться – надо, старший лейтенант, даже и в бою.
Ещё б чего сказал? Но откуда ни возьмись – вывернулись поверх леска два одномоторных «юнкерса». И как им не увидеть одинокий «виллис» на дороге, а значит – начальство? Да! Закрутил, пошёл на пикировку!
А тот связной – уже в «козле» сзади. А зоркий шофёр, не дожидаясь комбригова решения, – раз-во-рот! раз-во-рот!
Так и не договорил полковник.
А первый «юнкерс» – уже в пике. И, всегда у него: передние колёса – как когти, на тебя выпущенные, бомбу – как из клюва каплю выранивает. (А потом, выходя из пике, – как спину изогнёт, аж дрожит от восторга.)
Отпущен? – бегу и я к себе. И – хлоп в углубинку.
Позади – взр-р-ыв! Оглушение!
Высунулся, изогнулся: «виллис» у-дул! у-драпал, во взмёте дорожной пыли!