Рассказы из Парижа
Шрифт:
Она взгрустнула и прочитала публике трогательную записку Джин, написанную перед смертью сыну:
«Диего, милый, прости меня. Я больше не могу жить с такими нервами. Это повторяется снова и снова. Крепись. Ты знаешь, как я люблю тебя. Мама».
Строгие нотки в Катином голосе куда-то пропали, и она почувствовала новое незнакомое волнение, смутное, но настойчивое ощущение сострадания и жалости. Как страшно представить Джин Сиберг мёртвой, лежащей на полу своего автомобиля в летнем синем платье в белую полоску. Ей только 41 год… Бедная… Без вины виноватая…
И вдруг все Катины осуждения и претензии отступили. Милосердие победило диктатуру разума.
Как хорошо, что слезы не кричат, что они безмолвны, подумала Катя, вытирая мокрое лицо руками…
В зале висела тишина. Катя
Говорить только о литературе, никакой личной жизни, приказала себе Катя. Сложность была в том, что литература и жизнь Гари – единое целое. Писание в его жизни была сама жизнь. Его романы, как и жизнь, были постоянным восхождением. Писатель отвергал эгоистическое самодовольство, его беспокоило мучительное одиночество современного человека, живущего в многомиллионном городе, внутренняя опустошенность, фальшивая мораль. Все свои надежды он возложил на нас, на наше нравственное Возрождение.
Катино лицо пылало, она уже не могла стоять на месте и ходила по залу, всматриваясь в незнакомые лица, ища в глазах искры взаимопонимания и поддержки. В данный момент ей было абсолютно всё равно, как она выглядит, в порядке ли её непослушные пышные волосы цвета венецианского золота, главное сейчас установить сердечное доверие, зажечь в их душе вечный огонь человечности. Искренне волнение Кати передалось слушателям.
– От недостатка ума и сердца многие думали, что Гари автор на последнем дыхании, что ничего нового он сказать уже не может, приклеив ему этикетку голлиста и старорежимного человека, подтолкнув его этим к мистификации и смерти. Создание Роменом Гари в 1974 году писателя Эмиля Ажара не имеет эквивалентов в истории литературы! Ажар – это апофеоз гениального выдумщика Гари, сила и богатство его творческого воображения. Как печально, что в Эмиле Ажаре (ведь даже псевдоним был выбран не случайно) современники не узнали Ромена Гари с его чувствительностью, своеобразием, единственностью.
«Если они сами не могут догадаться, кто сегодня le grand 'ecrivain en France, tant pis pour la France», – и Гари родился заново с девственной чистотой первого романа «Голубчик» под псевдонимом Эмиль Ажар. Колоссальный успех. Критика в восторге: «Голубчик» – очень серьёзная книга… открытие нового направления – психолитературы». Ажар заставляет читателя принять «ажарский язык», «ажарский стиль», лингвистический беспорядок, выражения наоборот, не рациональное мышление – настоящий ажаризм. Он жонглирует словами, прессует, выжимает их, извлекая дополнительный или истинный смысл, открывая новые грани действительности. Он становится Мастером языка, иллюзионистом, волшебником. Переполненный невероятными идеями он пишет утром для Гари, а после обеда становится Эмилем Ажаром. Этот титан литературы за короткий период с 1974 по 1980 год выпустил одиннадцать произведений, одиннадцать шедевров! Это был эксперимент над самим собой, игра великого ума на уровне шекспировской мистификации. Ажар был тем мифическим автором и персонажем в одном лице, о котором Гари мечтал еще в юности.
Его очаровательный тридцатидвухлетний двоюродный племянник Поль Павлович был на высоте роли Эмиля Ажара. Роль, которую попросил сыграть его дядя Роман, заменивший Полю рано умершего отца. Гари также взял на себя все расходы, связанные с уходом за больной Диной Овчинской, матерью Поля, а племяннику оплатил дорогое образование в Гарварде. Как вы понимаете, Поль Павлович был просто обязан согласиться принять роль, совсем не понимая опасности игры. Для большей убедительности Гари даёт ему напечатать свою русскую по духу исповедь «Pseudo», написанную от первого лица. Это карикатура на своего гениального дядю. Все узнали в tonton Macoute Гари. Кто мог подумать, что этот портрет, можно сказать, портрет личности позитивно отвратительной, написан самим Гари!
После «Pseudo» уже почти никто не сомневался в подлинности Эмиля Ажара.
Роман Гари прекрасно создал своего двойника, но какой ценой, ведь Гари и Ажар – это невозможное существование двоих в одном.
За щедрый душевно-сердечный роман «Вся жизнь впереди» (продано более миллиона экземпляров) Эмилю Ажару «грозила» Гонкуровская премия, но Гари уже лауреат этой премии в 1956 году, дважды получать её запрещено. Отказаться невозможно. Председатель Гонкуровской академии пишет:
– «Нельзя ни отказаться от Гонкуровской премии, ни принять её, точно так же, как нельзя отказаться от рождения и смерти». Гари остаётся только отпраздновать это радостное событие в грузинском ресторане «Золотое Руно». Ромен счастлив, это второй реванш над судьбой бедного эмигранта Романа Кацева. Он осуществил свою мечту: быть не одним, а несколькими писателями одновременно. Когда к нему приставали журналисты – Гари их называл «тореадорами пера» – с вопросом, помогает ли он своему племяннику в литературной деятельности, Гари отвечал:
– «Я не сверхчеловек, чтобы одновременно ещё и за Поля Павловича писать».
Но оказалось, что он и есть настоящий «сверхчеловек», единственный в истории мировой литературы, получивший дважды Гонкуровскую премию. А кто бы мог устоять перед соблазном раскрыть тайну знаменитого Ажара, сказать «Ажар – это я». Но он отказал себе в этом удовольствии до конца, до самой смерти…
А смерти он не боялся. Для Гари старость была хуже смерти. Ведь когда тело стареет, а душа остается юной и трепетной, получается диссонанс – трагедия. Каждый переживает эту трагедию по-разному. А Гари вообще не хотел её пережить, он говорил друзьям, что заключил договор с господином, который живет на небесах. Договор, согласно которому он никогда не постареет… Герои умирают молодыми. Каждый человек вправе выбирать час своей смерти, и жизнь не всегда единственный выход. Ведь жизнь, как наркотик, – не надо втягиваться, шутил Гари. Его юмор – это защита от жестокой реальности, а ирония – его оружие в постоянном конфликте ideal et realit'e.
Писатель серьёзно был опечален тем, что мир далёк от идеала, поэтому хотел изменить его с помощью литературы, направить нас на путь истинных ценностей.
Сердечное и духовное расточительство Гари не знало границ, мир был слишком тесен, чтобы вместить всю его любовь. Конечно же, Роман Гари шёл впереди своего времени и не принял безнадёжности эпохи. Только сейчас мы начинаем его понимать, ценить и…
У Кати почти вырвалось это дивное слово «любить», но она его не произнесла, подумав, что здесь собрались совершенно разные люди с разнокалиберными сердцами, а может быть и с запыленными душами. Поймут ли? Но её волнение передалось слушателям, все уже понимали, что Катино выступление – не механическое пианино с повторением известных фраз, а порыв душевной щедрости с глубоким сочувствием и переживанием.
Катя, почувствовав эмоциональную поддержку присутствующих, решительно заговорила о любви, о любви мужчины и женщины, о книге Гари «Свет женщины», вышедшей в 1977 году. Её сюжет был навеян встречей Романа Гари и Роми Шнайдер. В это время они были почти соседями, Гари продолжал жить по тому же адресу: 108, rue du Bac. По роману был снят фильм с Ив Монтаном и, конечно, Роми Шнайдер. «Свет женщины» – это гимн любви, ведь любовь – это смысл жизни, а одиночество – это ошибка сердца. Человек просто не создан, чтобы жить в одиночестве, ведь мужчина и женщина – как два крыла у птицы, и для взлёта на вершину любви надо, чтобы два крыла двигались гармонично. Так жизнь мужчины и женщины – это абсолютная гармония. Но любви присущ и глубокий внутренний трагизм. Перед своим самым печальным вечером жизни Джин Сиберг ещё раз посмотрела фильм «Свет женщины». Она плакала, плакала горько и безутешно в кинотеатре на Елисейских полях, может быть, вспоминая то счастливое время, когда её стриженая головка «под мальчика» мирно покоилась на мужественной груди Романа Гари. Он так был глубоко и трогательно привязан к Джин – своему идеалу любви в трагической форме… Наверное, в тот же вечер после фильма Сиберг ушла из жизни, приняв смертельную дозу снотворного. А в 1982 году Роми Шнайдер в глубоком отчаянии после гибели четырнадцатилетнего сына Давида повторила трагический сценарий ухода из жизни Сиберг…