Рассвет пламенеет
Шрифт:
Только одно было несомненно для Рождественского, что эти части имели какое-то специальное задание. Наличие всех родов войск делало их похожими на самостоятельную армию в миниатюре.
Наступил тринадцатый день их скитаний в пустыне. Несмотря на осеннее время, зной был удушлив и особенно мучителен без воды. Ветерок клонил редкие поблекшие травы, поднимая на дороге пыль и угоняя ее в степь.
Рождественский сидел на пригорке, рассматривая дорогу. Обостренный слух неожиданно уловил отдаленный гул, похожий на стон. Через несколько минут ветер снова донес этот непонятный, живой, приближающийся стон.
— Это овцы, Александр Титыч, — сказала Лена. — Как видно, их гонят в Анчикулак.
— Ты что-нибудь различаешь, Лена?
Она указала рукой на бугры.
— Вижу… Впереди отары два всадника…
Рождественский криво усмехнулся.
— Они захватили стадо. Наверное, нашли в песках. Лучше было бы перестрелять, чем врагу отдать.
Всадники проехали мимо. Впереди отары шел сухой, с посеребренной головой старик, по сторонам плелись женщины, обгоняемые породистыми матками и молодняком, издававшим беспрерывные всхлипывания. Замыкал шествие мальчик-подросток лет двенадцати, босые ноги его утопали в песчаной пыли. Совсем отбившись от стада, далеко позади плелся крупный круторогий баран. Шел он раскачиваясь, с обвисших губ его сгустками падала на дорогу кровавая слюна. Время от времени самец пытался вскидывать голову, но тяжелые рога давили ее к земле. Он споткнулся и припал на колени, постоял так с минуту, свалился на бок и больше уже не пытался встать. Далеко впереди стало потонуло в облаке пыли.
Разведчики поднялись из-за песчаного гребня и двинулись к дороге, но с севера донеслось ржание лошади. Рождественский оглянулся и увидел четырех всадников, ехавших строем, и пятого, следовавшего позади, почти скрытого поднятой пылью.
— Ложись! — скомандовал он.
Они уже отползли за песчаный гребень.
Вгоняя в ствол пистолета патрон, Рождественский быстро приказал Лене:
— Пистолет зарядите. Возможно, нас уже заметили. Отходите в бурьяны!
— Александр Титыч, — запротестовала Лена, — я останусь с вами!
— Приказываю!
— Лена бросилась низиной в глубину бурунов.
Глядя вслед бегущей девушке, он тоскливо подумал: «Если бы она успела!» Шли томительные минуты. Он достал две гранаты и положил их рядом. Снял картуз и немного приподнял голову. Всадники приближались шагом, без всяких признаков возбуждения.
«Неужели не заметили?» — подумал Рождественский, вглядываясь в фигуру последнего конника, полунагнувшегося к луке седла, ехавшего на рыжей вислоухой лошади. Рождественский узнал его сразу. Конники проехали, изредка переговариваясь, но поступь и пофыркивание лошадей заглушали слова. Скоро все стихло, всадники скрылись в желтых лабиринтах песков.
— А знаешь, Лена, — сказал Рождественский, когда они снова сошлись вместе, — угадай-ка, кто был пятым верховым?
— Но я же их не видела, как я могу…
— Это был Парфенов, Лена.
— С ними вместе?! — вскрикнула девушка.
— Выходит так, что вместе. Но в какой он роли теперь? Тут его никто не знает, вероятно, открыто служит врагу, проводником он у них, что ли? Вот тебе и неуловимый «партизан»!
На этой дороге до вечера никто им больше не встретился, — заночевали. Спали по очереди. Лена настояла, чтобы Рождественский ложился первый. Спал он беспокойно и чутко, просыпался часто.
В таком сне провел больше трех часов. Наконец наступила очередь Лены. Усевшись на камень, Рождественский полусонными еще глазами стал оглядывать местность вокруг. Спросонок ему казалось, что невдалеке торчат из земли какие-то причудливые камни. Вдруг он вздрогнул, рука его интуитивно потянулась к карману за пистолетом. Ему почудилось, что один из этих сереющих предметов колыхнулся. В следующую минуту мелькнули и исчезли два огонька…
— Вы что-то слышите? — полушепотом, тревожно спросила Лена. — Или заметили что-нибудь?.. Александр Титович!..
— Вон, посмотри! Это волк.
У Лены сердце так часто застучало, что ей показалось, — вот сейчас оно разорвется. Но также достала пистолет и стала ждать, что прикажет делать Рождественский.
Теперь, ода вслушиваясь и вглядываясь в мрак, они различили тени и огоньки и в другой стороне. Но ближайший к ним зверь продолжал стоять, опустив лобастую морду, совершенно неподвижно. Рождественский поднялся. Волк взвизгнул и со злобным урчанием бросился к дороге, поджимая хвост.
— Успокойся, Аленка, — взяв в свою ладонь руку Лены, сказал Рождественский. — Волкам и барана хватит. Вот только они найдут его, тогда им сразу станет не до нас.
И действительно, как будто в подтверждение его слов, от дороги скоро донеслось злобное рычание двух или трех волков.
— Ну вот, слышишь, как зарычали друг на друга? Не желают делить добычи. Теперь уж им не до нас…
Рычание, правда, быстро прекратилось, лишь слышался жалобный визг молодого волчонка, все отдаляющийся и отдаляющийся.
— Будто его кто-то бьет! — удивилась девушка.
— Да нет, не то, — объяснил Рождественский. — Одному из старых волков, по-видимому, удалось взвалить барана себе на спину. Вот тогда они все гурьбой и дали драпака подальше от дороги. А молодой волчонок вслед за ними, скуля от голода…
— Так ведь баран же килограммов пятьдесят! — удивилась Лена. — Как же это — такую тяжесть?..
— Волки — звери сильные, упрут и такого… Однако почему это не возвращаются пастухи? Они кое-что должны бы увидеть, когда будут свой табун сдавать немцам.
XXXV
Прошло долгое время, более половины ночи, а пастухи не возвращались. «Неужели они заночевали в Ачикулаке?» — спрашивал себя Рождественский, всматриваясь в дорогу.
В угрюмой степи светало. В провалах между песчаными холмами засеребрился туман. Соседние вершины напоминали островки, проступавшие из серой мглы. Точно огромные кочки из зыбкой топи.
Пастухов все не было.
Рождественский сидел на пригорке, вслушиваясь в тишину. Он думал о своем батальоне, о товарищах. Где-то позади его стрелковая дивизия билась с врагом, оттесняя его к Алпатову, к Ищерской, к Моздоку. А вот он все бродит в степи, вокруг одной и той же загадки. Не довольно ли этих скитаний? Но каково назначение этой армии в миниатюре?