Рассвет Полночи. Херсонида
Шрифт:
Песнь вторая 61 Ты зришь ли, как сей мост туда Идет отлогостью уступной И как нисходит он сюда Отвесною крутой стеной? Спускался ль ты когда с отвагой По оной лествице ужасной, Что по утесной сей стене Как бы из облак вьется к низу? Не чувствовал ли ты загруги, Когда по омрачным ступеням, Пробитым в каменном ребре, Переставлял ты робко ногу? Ты не обык; - почто ж идти? Здесь горный, осторожный конь, Привычный к облачным путям, Твой вождь, и друг, и колесница. Ты острану зришь пропасть, ад; Но коль спустился ты счастливо, То должен зреть ты рай Темпийский; Ты видел Ялту, был в сем рае; - Се первый Темпе Херсонисский! О как природа здесь ужасна, Строга, кичлива и прекрасна!
– Но какова за сей стеной, За сей расколотой горой? Ах! можно ли забыть тебя, Честь песни, лучший глаз предмет, Темпийский в Таврии дол вторый, Бейдарский рай уединенный?
– К твоим пределам приближаясь, Стремлюся
62 Херсонида В сие то время вображаю, Что я уже под самым небом. Вершины, мнится мне, покрыты Не рощами, а муравами; Смотреть ли с сих вершин на долы? Дол, кажется, тогда усыпан Не рощами, но мелким злаком. Таков средь гор сих глазомер! Там мнится, быв под самым небом, Все смертное позабываю И долу мир весь оставляю; Но ниспускаясь в дол Бейдарский, Вновь смертное, мне мнится, вижу, Небесное позабывая.
– Но что?
– сквозь мрачны тени вязов; Сквозь тени тополов развесных, Орешников, гробин, кизилов Спустяся, вдруг я нахожу В величьи скромном рай земный.
– Какие милы встречи там? Там видишь дружные два древа, Которые объемлясь вместе Стоят на двух стопах надежных, Но под одним зеленым кровом; Там в сумрачны часы мелькают Спокойны звездочки в ложбинах1, И малосильными огнями Вечерний путь мой осветив, Мне мнится, сыплют свет сухий; Там следуют раины горды, Стоящие в безмолвьи страшном Над челами древес кудрявых. Это светящиеся червячки.
Песнь вторая 63 Благословенна буди вечно, Долина красоты счастлива, Собранье прелестей отличных И неких ужасов природы, Фессалии бесценный образ! Коль еллинские барды пели Фессальски лепоты издревле, Едва ль их песнь не относилась К Бейдарским пышностям твоим? Здесь, - здесь незримый Ангел мира, Тебя объемля, веет вечно; Тебя опоясуют всюду Высоки каменны утесы, Где на приморских высотах Всегда спасительны светочи Горели в древни бурны ночи Для заблужденных мореходцов.
– Здесь в тишине Торгу m шумящий, Из чресл утеса выпрядая, То уклоняется от гор, То, пробежавши луг дугой, Вновь приближается к горам; В толь своенравном извиваньи То моет злачную долину, То инде прячется под камни, То инде он одушевляет Игривость мельничных колес; А тамо - Черный ток в углу Выходит хладною стопою Из Царской серыя скалы Меж Толаком и Оксен-сыртом; Ниспадши камни орошая, Еще в струях твердит то счастье, Что некогда небесный взор ЕКАТЕРИНЫ освятил Уединенный Оксен-сырт,
64 Херсонида Сей новый блещущий Олимп, Отколь великая богиня По стропотям Толакским зрела Примерную сайгаков резвость, Одушевленну скорость ног, Цеплянье за отроги страшны И их чрез бездны скок пернатый. Окинь страну живейшем оком! Ты зришь в окружности безмолвной Рассеянные скифски веси, Лежащи в тишине глубокой То при подошвах гор внизу, То по равнинам их хребтов, Где луноглавые мечети И каменны чалмы подъяты - Надгробны знаки мурз, пашей - При водомещущих ключах Из-за раин белеют гордо.
– Там смуглы чада камней диких, Враги мятежных козней света, В блаженной простоте живут; Но редко скифянки стопа По злаку печатлеет след; Лишь под ревнивым покрывалом Выходит, - вновь бежит в гарем... Когда же вздумаешь взойти На Сактикское возвышенье, Сию изящну точку зренья, Все краше узришь, - удивишься.
– На сем приятном возвышеньи Волшебна область алчных взоров Распространяется живее; Оглянешься, - и за тобой В востоко-северной стране
Песнь вторая 65 Почти на равной высоте Садовы рощи, разделясь На угловату неку полость, Картинну кажут перспективу; Вперед посмотришь, - пред тобой, В приятном виде раскидавшись, Парельска рощица синеет.
– Отсель, - с сей точки глазо-емной, С сей высоты средо-долинной, Где, мнится, мог бы царь вселенной, Сложа свой скипетр, обитать Иль простоте помочь природы Богатой силою искусств, - Сама природа предлагает Уклонну, - гладкую прогулку Туда, к тенистому Парелю, Где разны древеса гордятся Бесчисленных родов плодами И где в близи - по землелогу Меж шелковицей и айвой Развесистый орешник страшный1 Далече мещет сильны тени И в ужасе стоит священном. По ветвям древа растяженным Птиц тысячи сидят рядами И лик ведут разноязычный; Издавна там четы гнездятся И хищных сонмов не страшатся. Сие там древо знаменито!
– Под тению его ужасной Сто глав могли бы опочить, Как под наметом сенолистным, Как под шатром благоуханным. 1 Говорят, что сей орешник в год приносит до 50 000 орехов, известных под именем грецких. 3. Бобров Семен, т. 2
66 Херсонида Какие непостижны виды В час утренний и в час вечерний Испытный взор еще обрящет На сем долины возвышеньи?
– Едва в прогалины утесов Лиющесь золото лучей, Проникнув с силою победной, Косой чертою упадает
– Вотще с утра висят туманы, Доколе расточит их полдень; Вотще над сумрачной долиной Они в вечерний час слоятся; Лучи светила, озлащая Иль вдруг насильно облекая Их в некий сребро-синий цвет, Ткут из паров воздушных легких Прекрасны седьмицветны нити.
– Какое зрелище бесценно?
– То пурпурны, то изумрудны, То хрисолитны переливы В воздушных полостях играют Между ясенными тенями, Среди орешников, средь тутов, Среди раин высокоглавых. Какая живопись природы?
– Меж тем как резвится она, - Все здесь спокойно, все молчит; Ручей в изгибах лишь журчит; Иль птичка в листьях свиристит; Иль там елень, сей горный житель, Летит по чреслу гор отважно И легкою ногой стучит
Песнь вторая 67 О звучный каменный отрог; Или бузинная свирель, Одушевленная устами, Устами страстными, простыми Под тенью дышет груш, кизилов. Возможно ль, чтоб когда борей, Исторгшись из пещер полнощи, Ворвался в сей прекрасный рай, Где юные всегда часы И нежнокрылы ветерки Рукою верной рассыпают Красы спокойны Елисейски!
– Сей рай отвсюду огражден; Борею вход тут возбранен; Но иногда - дерзает он В прогалины хребтов разверсты, Хребтов, лежащих друг на друге, Взглянуть с своим челом железным. Он воет иногда ужасно; И рай - дрожит, уныл и бледен; Прекрасные древа трещат; Раина гнется и крушится; Мятели пышут из-за гор; Крутятся вихри серебристы, Бегут по выям древ стенящих И мещут с крыльев дики зимы; Рай погребается в сугробах.
– Но тут юг теплый, вылетая, Не долго вихрям дуть дает; Три дни - вот царство там зимы! Все растопляется, - и вновь Темпийски прелести смеются. Забудешь ли, веселый странник, По крайней мере день един Дышать в эдемской сей долине? 3*
68 Херсонида Ей!
– бывши в ней единый день, Весь век помыслишь в ней дышать. Она обильна чащей древ Иль вертоградных, или диких; Обильна долами, лугами, Ущельями и гор ручьями; Везде цветуща и прелестна, Страшна, приятна, горделива, Пленительна, кротка, кичлива, Очаровательна, грозна, Спокойна, завсегда удельна, Непресекаема путями, Прохладна и тогда ж - паляща По разному ея уклону, По разным высоты чертам И положения ея; Се краткий образ свойств долины! Се дол вторый Темпийский в ТавриШ Благословенна буди вечно, Счастливая красот долина; Собранье прелестей отличных, Почтенных ужасов природы, Фессалии тенистый образ! Благословенна буди вечно! Как длинен Парфенипгский мыс, Лежащий тамо над пучиной?
– Возвысив свой хребет лесистой, В своем паденьи самом зрится Еще стоящею горою И будто выпуклистый свод, Подъяв чернокристальну грудь, Покрыту черепом блестящим, Растет из шумной глубины. Хотя подземные перуны 740 750
Песнь вторая 69 Изрыли глыбами его; Но чрез сие природа в нем Для зодчего соорудила Такое редко вещество, Каким гордится в зданьях Рим1', Но тамо!
– где Ламбатски горы В уединении стоят, Природа, разбудя Вулкана, Стремнистые сковала гробы, Где руды неизвестны спят; А подле Урсовских хребтов Содейством той же перемены Чистейший воспитала кварц. Пловцы!
– когда в пути пенистом Взираете с морских зыбей На сей полдневный брег гористой, Вы, мнится, видите тогда То хижины, то зданья царски; Нет, - то скалы обширны Прямостоящие, стремнисты, Изрыты, обнаженны, странны, Как бы столпами иль вратами Под неким кровом со стенами.
– Здесь много сих волшебств найдете; О сколь приятно заблужденье? Но я теряюсь в океане Различных переменных видов.
– Здесь пресекается мой взор На самом том же перерыве, Который цепь сего хребта В пространстве знатном разделяет Во всей Италии, а особливо в Риме употребляют для строения камень, называемый пеперино. На сем мысе также оной примечается. 770 780
70 Херсонида Меж западом и меж востоком.
– Пускай мой утомленный взор К стране восточной обратится; И пусть отдохнет облегчен На тишине других позорищ; Я видел исполина гор; Увижу исполина древ; Я видел Чатырдаг меж гор; Увижу меж древес раину; Тот все утесы презирает; Сия же сосны превышает. Переходя Ускютски долы, Где под целебными тенями Блестящих скапидарных древ1 Природа редкости питает Среди одров слоистых стланцов, В которых рудослов находит Сокровища остроконечны И каплющие хрустали, Какими столь давно восток Пленяет страстный взор Европы, - Я зрю еще два длинных мыса, Из коих первый внутрь пучины, Подобно как бы полуостров, Простер высоки рамена, Где смерти дом, стражница древня2, Теперь в развалинах лежит, - Стражница, где лежащи кости И черепы напоминают О той бесчеловечной власти, Которая, людей злосчастных Terebenthe, ou Pistachier Sauvage. Сие дерево дает бальзам, похожий на меккской. Во времена ханов бросали в сию башню с самого верха живых пленников или преступников. 820 830