Рассвет Полночи. Херсонида
Шрифт:
Песнь вторая 71 От самыя крутой вершины В ея пучину низвергая, Не проливала слез о том, Что там несчастны раздробленны То без руки, то без ребра, То с сокрушенными ногами Дышали, - не хотя дышать, А в гладе стон свой возвышая К отверстой высоте столпа И тратя стон в глухих стенах, Снедали первого по силе И вместо благодарных чувств В толь страшном подкрепленьи сил Свирепу проклинали парку, Что с злобною она насмешкой Еще нить жизни их щадила От острия суровых ножниц; - Бесчеловечная пощада!.. О странники!
– когда случится Сии места вам преходить, Не позабудьте посмотреть Сию плачевную стражницу, Где жизнь боролась долго с смертью?
– Там узрите вы с содроганьем Еще белеющи добычи Жестокой времени секиры; Еще услышите вы там Стенящи волны у брегов О страшной гибели несчастных; Пролейте там горючи слезы!
– Потом взор грустный отвратя Направьте далее свой путь! Там узрите другой вы мыс, Что,
72 Херсонида Скрывает башни сей позор.
– Сколь страшен был сей башни вид, Столь мил за мысом дол цветущий.
– Ах!
– Там иной сияет рай? За ним увидите средь скал, Подъемлющих чертой отвесной Железо-красные верхи, Блаженное жилище Флоры, Блистающий престол Помоны, В прекрасном Афинее1 Темпе Иль Фессалийский третий дол. Мне мнится, что природа хитра, Намереваясь отдалить От моря страшные хребты, На то сей дол уединила, Чтоб Мала Азия цветуща В толь малый угол преселилась.
– Она решилась; - гром ударил, Взревел в подземном лоне клокот; Хребет сей скрыпнул, - отступил; Тогда долина вдруг открылась, Куда Натолия богата Со всеми прелестьми вселилась. Здесь рай цветущий, огражденный С страны единой полукругом Гребнистой каменной стены, С другой - лазоревою бездной, Здесь говорливые ручьи С журчанием ключей гремучих И щебетаньем разных птиц, Здесь мне велят остановиться. Афиней, так названный в нынешнее время город Судак, где лучшие сады в целой Таврии находятся.
Песнь вторая 73 Сей рай природою не предан Строптивости полночных бурь И своенравию времен.
– Бузина, груша, черноклен, Шиповник, вересклед, крушина, Глод, терн, шептала, гордовина И прочие кусты с шипами, Безмолвно окружая рай, Для путешественников служат Предместием гостеприимным, А от пернатых, хищных татей Густой, колючею оградой. Да, - должно здесь остановиться, Пленяться, - заблуждать, - дивиться. Здесь райские места красивы, Потоки свежи, журчаливы, Злак нежен, птички говорливы, Одушевлен камнистый сонм; Здесь дышет все; - но что мне в том, Коль нет сердечной здесь подруги; Нет суженой моей - Сашены: Без ней не красен самый рай; Без ней смеющись вертограды Не могут в грудь вдохнуть отрады; Без ней уныл весь райский край; Природа, - а с природой сердце Без ней - уединенны ноют. Но - должно здесь остановиться И без нея - смотреть, - дивиться.
(ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ) Содержание Судацкие, или Афинейские сады.
– Разные древа, цветы, виноград.
– Напоминание красавицам.
– Изящный вид горной стороны с моря.
– Мысли о трудолюбии.
– Обращение к маетностям г. (Мордвинова) Восхить, Помона благолепна, Леполанита солнца дщерь, В сии уединенны тени, В сии прекрасные Лицеи, Где сквозь листы различных древ И многих кущей наклоненных Блистает разноцветный плод!
– Пусть я почию в томной неге При корне Вавилонской ивы, Которой гибки, нежны ветви С зубчато-бледными листами Дугою клонятся к земле, Иль под висящими плодами Черешней, вишней, слив и груш, На коих дикий виноград, Объемля ветви до вершин И их приятный блеск сугубя Своим сиянием багровым, Растет без попеченья сам! 2^ Иль где кудрявый можжевельник, Исшедши из песчаной почвы, Стоит под видом кипариса1 10 Он называется также артыш (Savine, junipeus Sabina).
– Листы похожи на кипарисные.
Песнь третья 75 И пар дает благоуханный; Но кипарисна тень его Не представляла мне бы смерти!
– Иль тамо, где сквозь тень блистают И милу зелень возвышают Золотокожны абрикосы, Айвы, пушисты брусковины1, 30 Душисты смоквы и маслины, Где устилающие дол Кишнец2, гвоздика и кипрейникъ, Что очищает вредный пар, Где каперсы кровоточивы4, Шалфей, что в раскаленный воздух Далече мещет пар врачебный, Приятный пчельник, балзамины Курений облак разверзают!
– Пусть в сих пуховиках 40 Прелестной Флоры опочину, Где никогда другой Аконтий5 1 Дикие персики; Amygdalus Persica. 2 Coriandrum. 3 Epilobium. 4 C^aprier; Capparis Spinosa. 5 В древние времена был один пригожий молодой грек с острова Цел, но бедный, по имени Аконтий, который, сильно влюбясь в некоторую красавицу знатной породы, именем Кидиппу, уже обрученную другому, и не предвидя желаниям успеха, написал на яблоке от имени ея клятву в том, что она клянется пред Дианою дать руку одному Аконтию; потом в храме сей богини в день праздника, улуча время, неприметно бросил оное к ней на грудь; неосторожная красавица схватывает яблоко, читает, вздыхает; клятва непременна пред толь строгой богинею, какова Диана; ибо всегда, как скоро приступала к браку с тем, кому уже прежде была обручена, была мучима лихорадкой, пока не избавилась от болезни, вышед за Аконтия.
76 Херсонида Роптать не может на природу, Что нет румяного плода, На коем начертал бы клятву Своей любезной для прочтенья. Какой роскошный пир цветет
– Не ропщут нежны дщери солнца, Что ты их сладку кровь пиешь, - Ты, мравйй!
– как в лучах крутишься, Поднявшись с бархатца теперь!
– Давно ли видел я тебя Во мраке брения ползуща Меж плежущей твоей дружиной!
– Сия картина пременилась.
– Ты стар был, - ноги ослабели; Природа щедрая, снабдив Подпорой в слабости тебя, Вложила живость юных дней, Взрастила крылошки из спинки; Теперь подъемлешься, - крутишься, Гордишься над жилищем прежним!
– О таинство природы мудрой! Ты, легкий сын росы, - кузнечик! Ты сидя ножками звенишь, По стебелькам былинок скачешь, Пьешь росу, пьешь ты злачный сок, - Нет беспокойств иных; - сверчи!
Песнь третья 11 Вы, чада рощей и садов! Любезны пеночки, синички}. Вы, иволги золотоперы! Вы, зяблицы, чижи зелены! Чиликайте трелисто в листьях, Настроя горлышки свои! Но солнце в половине неба.
– Се зной из тверди начинает Струи кипящи ниспускать И из растений извлекать Бальзамный дух в тяжелом паре!
– Пусть буду шествовать по теням, Где остроглавые раины, Как самодержицы ветвисты, Главою дубы превышая И стебли к тверди простирая, Вершину кончат обелиском! Иль где восточные меспили1 И дики финики2 растут! Иль где фисташи краснолистны, Жемчужны капли источая, Дают бальзам неоцененный, Что по своей целебной силе Драгой ценою достается Из дальной Мекки иль из Хио. Еще бы с большим восхищеньем Я мог гулять под тенью лавров; Но лавр, вечнозеленый лавр, На коем ягоды багровы Дают врачам целебно масло, Azerolier du Levant; Mespilus orientalis. Дикие финики, или, лучше, курьма; Plaqueminier; diospiros lotus.
– Листы сверху темно-зелены, а снизу бледно-пушисты.
78 Херсонида Уже давно уединился Под мирны стены деревень.
– Счастливый Митсхор и Алупка Покоятся в тенях его.
– В таком благоуханном царстве, Где Нимфа, Флора и Помона В тени растущих виноградов Вкруг Вакха, ухватясь, ликуют, Возможно ль не играть в свирель? Везде растут; везде пьют луч Червлены Вакховы плоды На берегах иных потоков, Бегущих в северных равнинах, Вокруг сребристого топола Иль осокоревых древес, По гибким ветвям извиваясь И восходя то к их вершинам, То паки к корням нисходя, Иль расстилаясь по долинам, Или взбираясь на утес. Я видел то, - я видел всюду Сию природы резву роскошь.
– Там, - где струи Салгира томны В теченьи сякнуть начинали И где цветущи открывались Сады князей сарматских в долах, - Я здравие и свежесть пил Из ключевых сребристых струй.
– Я зрел в одном пути вечернем При берегах Альмы тенистых, Что извивалися далече, Прелестну тихую долину, Где горделивые раины Под ясной твердию стояли
Песнь третья 79 И вертограды охраняли, Как бы на страже великаны. Сколь многие из сих раин По сгибистым чертам пути Еще издалека не редко Выглядывали на меня Из-за хребтов косых камнистых? Подобну видел я долину При берегах студеной Качи.
– Ночь хладна и тиха была.
– Одни бессонливые сычи В тополовых густых тенях Там жалобно перекликались До самых утренних минут. Какая сладостна дремота Под сей высокою раиной, Что осеняла жалки, страшны Развалины мурзы жилища?
– Час утренний рассыпал розы; Станицы птиц к востоку мчались; Я пробуждаюсь, - окрест вижу Орешник, утром озаренный, Над коим всё еще стоит Зеленый страж, задумчив, горд, Сей величавый столп раинный.
– Так здесь роскошствует природа. Но при Белъбеке тихо-шумном, Что меж холмами извивался, Еще пред изумленным взором Долина длинна и прекрасна Открылася навстречу мне.
– Там от одной страны холмы, Покрытые нагбенным лесом, А от другой все обнаженны Представились моим очам. Какие долу дремлют чащи?
80 Херсонида То темны вязы, то гробины, То ильмы, то тенисты клены. Меж ними тополы гордятся Своим прямым сребристым станом. На лоснящихся их листах Сребро дрожаще отливает При солнце каждую минуту.
– Там плющ, иль дикий виноград, Ревнуя их густому злаку, По ветвям крадясь святотатски, Их жизнь и кровь их задушает, Жизнь благодетелей своих, И сам тщеславно простирает Свой некий своенравный злак.
– Садоводители!
– вы спите; Почто сначала вы не тщитесь Изгнать из злачного гражданства Сих вредных, хищных, странных членов, Сих своевольных повителей?
– Они, объемля чресла древ, Их тонки жилы подавляют И самый дух их умерщвляют. Стесненны древеса, повесив Подобо-длинны ветви ниц, От облежания томятся; Однак еще спускают свой Навес зеленый над путем, Еще с усердием радеют Прикрыть своей густотенистой, Своею благотворной дланью Пришельцево чело от зноя. Но в сих местах, - в сих землелогах, Где дикая природа спеет, Красуется жезл Вакхов в силе. Я зрел, - так, - я повсюду зрел